Музыканты смеются — 2

 

 

ВЗАИМНОЕ ВЕЛИКОДУШИЕ
Падеревского, который прогуливался по улицам Парижа, остановил какой-то замурзанный оборвыш.
— Почистить вам обувь?
— Спасибо,- ответил Падеревский,- не нужно. Но если ты умоешь себе лицо и руки, то получишь от меня двадцать франков.
Мальчуган мигом побежал к ближайшей колонке и через минуту явился назад сравнительно чистым.
— Вот твои двадцать франков,- сказал Падеревский и подал ему монетки. Мальчишка взглянул на великого пианиста и, вздохнув, возвратил деньги.
— Нет, лучше приберегите их для парикмахера, который обрежет ваши длинные волосы!

 

 

ШАРМАНКА ПРОТИВ «СТЕЙНВЕЯ»
Когда Падеревский совершал турне по Северной Америке, ему по телеграфу предложили за довольно значительную сумму выступить в небольшом городке. Падеревский с удовольствием принял это предложение. Но когда, в назначенный день и час, он прибыл на концерт в битком набитый зал, оказалось, что на эстраде стоит лишь… механическое пианино наподобие большой шарманки. Найти фортепьяно — об этом не могло быть и речи. Срыв концерта грозил неприятностями. Отважившись, Падеревский подсел к пианино, поклонился, схватил рукоятку и крутил ее, пока все «номера» не были сыграны. Оглушительные крики «браво», «бис» красноречиво свидетельствовали о восторге публики. Когда, на следующий день, в другом городе Падеревский дал концерт на настоящем «Стейнвее»,- его исполнение было принято публикой с большим воодушевлением, но… все же не так, как на предыдущем концерте.

 

 

СПОСОБНАЯ УЧЕНИЦА
Падеревский приехал как-то в небольшой американский городок. Гуляя по нему, он увидел на одном неказистом домике скромную табличку: «Мисс Джонс учит игре на рояле. Урок — один доллар». Сама учительница в это время исполняла с крупными ошибками ноктюрн Шопена. Падеревский зашел к ней, молча сел за рояль и сыграл ноктюрн.
Когда на следующий день Падеревский еще раз остановился возле знакомого дома, он увидел большую вывеску:
«Мисс Джонс. Ученица великого Падеревского. Урок — пять долларов».

 

 

НАЧИНАЮЩИЙ ОРФЕЙ
— Новоявленный Орфей! — кричали поклонники Падеревского после его выступления в Варшаве.
— Прошу прощения, господа,- возразил маэстро. — Между мной и Орфеем есть некоторая разница.
— Какая?
— Орфей растрогал своей музыкой не только зверей, но и камни.

 

 

НЕУМЕРЕННОСТЬ ЖЕЛАНИЙ
Однажды Падеревский концертировал в Лондоне. В зале было душно, и две дамы попросили открыть окна. Образовался сильный сквозняк. Падеревский обратился к дамам:
— Вынужден просить закрыть окна. Нельзя ведь получать сразу два удовольствия: слушать хорошую музыку и убивать пианиста.
НЕПОДДАЮЩИЙСЯ
Как-то французскому композитору Клоду Дебюсси предоставился случай побывать вместе с близкими друзьями в Парижской опере на представлении «Тристана и Изольды» Вагнера. Друзья весело вспоминали свои юношеские сумасбродства, в том числе модное некогда самозабвенное обожание Вагнера. Один из школьных товарищей поддел Клода:
— Наконец-то я вижу истого вагнерианца!
— Ах, оставь,- ухмыльнулся тот. — Сколько раз тебе приходилось лакомиться курами, однако я не слышал, чтобы ты начал кудахтать!

 

 

НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ
Когда итальянский композитор Пьетро Масканьи дирижировал в миланском театре «Ла Скала» на премьере своей новой оперы, он заметил, что одна его знакомая графиня оставила театр после второго акта. На следующий день композитор выразил графине свое неудовольствие.
— Не обижайтесь, мой дорогой,- ответила графиня,- ведь я должна придерживаться правил хорошего тона и всегда покидать театр после второго акта!
Через некоторое время она пригласила композитора на любительский оперный спектакль, где исполняла небольшую партию в последнем акте.
— Ну, как я спела? — обратилась графиня после спектакля к Масканьи.
— Я считаю, что вы нарушили правила хорошего тона,- сказал Масканьи,- ибо вам нужно было бы уйти из театра после второго акта…

 

 

ДОГАДЛИВЫЙ СЛУШАТЕЛЬ
Немецкий композитор и дирижер Рихард Штраус написал в свое время оригинальное произведение — музыкальную шутку для оркестра. Смысл этой шутки заключался в том, что оркестранты во время исполнения по очереди уходят с эстрады, оставляя на ней в конце концов одного дирижера.
Во время пребывания Штрауса в Карлсбаде (ныне Карлови-Вари), славящемся своими минеральными водами, местный оркестр в честь композитора решил исполнить названное выше произведение.
Когда музыканты начали поочередно оставлять эстраду, один из слушателей, сидящих рядом с композитором, шепнул ему на ухо:
— Видите, как действуют карлсбадские соли!
КТО КОГО
Однажды отец Рихарда Штрауса, известный валторнист, сказал молодому дирижеру:
— Запомните: мы следим за тем, как вы становитесь за пульт, как вы открываете партитуру. И не успели еще вы поднять палочку, как мы уже знаем, кто здесь будет хозяином — вы или мы.
ПОРУЧИТЕЛИ
Заполняя анкету, полученную в 1933 году из Имперской музыкальной палаты, Рихард Штраус натолкнулся на следующий вопрос: «Чем еще вы можете доказать вашу композиторскую специальность? Назовите в качестве поручителей двух известных композиторов. Оставляем за собой право затребовать авторские рукописи поручителей». Рассерженный Штраус написал: «Моцарт и Вагнер».

 

 

ДОРОЖА КАЖДОЙ СЕКУНДОЙ
В распорядок дня, которого с немецкой пунктуальностью придерживался Рихард Штраус, кроме композиторского творчества, оркестровки и дирижирования, входила обязательная игра в карты.
Когда какой-то пуританин от искусства упрекнул Штрауса в том, что у него уходит много непродуктивного времени на эту игру, композитор задумался и наконец согласился:
— Вы правы! Вечно приходится тасовать карты!

 

ОБЩИЕ ИНТЕРЕСЫ
Однажды на приеме, устроенном финским композитором Яном Сибелиусом, один из присутствовавших обратил внимание на то, что большинство приглашенных композитором гостей принадлежало к деловым кругам.
— Что общего у вас с этими людьми? — спросил он у хозяина дома. — О чем вы можете с ними говорить?
— Разумеется, о музыке,- ответил композитор. — С музыкантами у меня не получается разговор о музыке. Они слишком заняты устройством собственных дел.

СЧАСТЛИВЫЕ ЧАСОВ НЕ НАБЛЮДАЮТ
Ян Сибелиус любил отмечать праздники, и они длились в его доме неделями. Как-то в гости к своему старому другу попал финский дирижер Роберт Каянус. Погуляли на славу! На третье утро Каянус проснулся в страшной тревоге: он вспомнил, что вечером должен дирижировать гастрольным концертом в Петербурге! Скорей помыться, побриться и успеть к первому поезду! Когда на следующий день Каянус вернулся в Ярвенпяя к Сибелиусу, хозяин встретил его недовольным укоризненным взглядом, молчал, тяжело вздыхал и, наконец, грустно произнес:
— Послушай, Роберт, как же так? Мы тут гуляем, веселимся, а ты? Как тебе не стыдно столько сидеть в ванной?
ТЯЖЕЛАЯ ДИЛЕММА
Александр Константинович Глазунов с большим терпением и вниманием относился к начинающим композиторам. Лишь однажды он не выдержал и сказал юнцу, засыпавшему композитора своими бездарными опусами:
— Милостивый государь, у меня создалось такое впечатление, будто вам предложили выбор: сочинять музыку или идти на виселицу.

 

 

ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ
На исполнении симфонической поэмы Клода Дебюсси «Море» однажды присутствовали сам автор и другой известный французский композитор Эрик Сати. Когда оркестр сыграл первую часть, которая носит название «На море от зари до полудня», Дебюсси спросил своего коллегу, как ему понравилась музыка. Сати, улыбаясь, ответил:
— Около половины одиннадцатого было очень красиво.
ДЕЛИКАТНЫЙ ДИРИЖЕР
Во время пребывания в Америке Артуро Тосканини дирижировал в Нью-Йорке. Как-то он сделал замечание певице, выступающей с оркестром.
— Но я великая артистка,- воскликнула оскорбленная дива,- знаете ли вы об этом?
Тосканини учтиво ответил:
— Не беспокойтесь, я никому об этом не скажу…
ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО?
Рассказывают, что Тосканини сказал как-то одному из восторженных почитателей его таланта:
— Я дирижирую не так уж хорошо, как вам кажется. Просто те дирижеры, которых вы слышали, делают это немного хуже.

 

 

ЗАВИДНЫЙ ГОНОРАР
Артуро Тосканини и Пьетро Масканьи пригласили принять участие в большом музыкальном фестивале, посвященном памяти Верди. Масканьи, завидовавший дирижерской славе Тосканини, принял приглашение с условием, что он получит гонорар более высокий, чем Тосканини.
— Пусть будет больше хотя бы на одну лиру,- настаивал Масканьи.
Фестивальный комитет согласился.
Получая гонорар, Масканьи с удивлением обнаружил, что ему достается… одна лира. Тосканини дирижировал бесплатно.
СЛОЖНАЯ СИТУАЦИЯ
Тосканини спросили, почему в составе его оркестра никогда не было ни единой женщины.
— Видите ли,- ответил маэстро,- женщины очень мешают. Если они красивы, то мешают моим музыкантам, а если безобразны, то еще больше мешают мне!
ФАЛЬШИ НЕ БУДЕТ!
Тосканини на репетициях очень нервничал. Однажды он дирижировал симфонией, в которой арфист должен был один-единственный раз взять одну-единственную ноту.
И арфист умудрился сфальшивить!
Тосканини решил повторить всю симфонию, но, когда пришла очередь вступить арфе, музыкант снова споткнулся.
Рассвирепевший Тосканини покинул зал.
Вечером состоялся концерт. Незадачливый арфист занимает свое место в оркестре, снимает с арфы футляр. И что же видит? Все струны с арфы сняты.
Осталась только одна: нужная.
НЕДОЛГОВЕЧНЫЕ ЧАСЫ
Тосканини имел обыкновение, рассердившись на репетиции, ломать все предметы, которые попадались ему под руку. Когда однажды на особенно неудачной репетиции он бросил свои очень дорогие часы на пол и растоптал их каблуком, оркестранты решили подарить дирижеру две пары дешевых часов. Тосканини принял подарок с благодарностью и вскоре использовал его «по назначению»: на следующих репетициях часы были разбиты вдребезги.
НАШЛИ ПОТЕРПЕВШЕГО
В Вене слушалось судебное дело двух молодых композиторов, авторов модных песен. Один обвинял другого в том, что тот украл у него мелодию. Пригласили эксперта, известного композитора Ференца Легара. Когда тот ознакомился с рукописями обоих композиторов, судья спросил:
— Итак, господин эксперт, кто же все-таки оказался потерпевшим?
— Жак Оффенбах,- ответил Легар.
ДЛЯ ПОЛЬЗЫ ДЕЛА
Как-то Ференц Легар дирижировал в одном провинциальном городке оркестром, исполнявшим его произведения. После первой репетиции композитор заметил директору концертного зала:
— В вашем оркестре трубач и барабанщик играют так громко, что скрипок и виолончелей почти совсем не слышно.
— Именно этого мы и добиваемся,- пояснил директор,- вы ведь еще не знаете наших скрипачей и виолончелистов!
ПРОСЧЕТ ПУШКИНА
В Большом театре шел «Евгений Онегин». Несколько молодых артисток слушали спектакль за кулисами. Во время сцены письма Татьяны одна из них возмущенно сказала о том, что не понимает Татьяну,- как она могла писать письмо Онегину, а не Ленскому! Стоявший вблизи певец Оленин — исполнитель партии Онегина — улыбнулся и сказал:
— Милые барышни, не судите так строго Пушкина. Он ведь не знал, что Ленского будет петь Собинов.
ТОНКИЙ НАМЕК
После исполнения квинтета Шуберта «Форель» немецкий композитор и пианист Макс Регер, сыгравший фортепьянную партию, получил от одного поклонника в подарок корзину форели. Регер направил ему благодарственное письмо, в котором шутливо заметил, что в следующей концерте он будет исполнять «Менуэт быка» Гайдна.

РОМАНСЫ И ФИНАНСЫ
Известный итальянский певец Энрико Карузо должен был получить по чеку значительную сумму. Когда он явился в банк, то оказалось, что у него нет при себе никаких документов.
Кассир наотрез отказался выплатить деньги. Карузо на мгновенье задумался, принял решение и… служащие банка услышали в великолепном исполнении арию из оперы «Тоска». Этого оказалось совершенно достаточно, и кассир тут же произвел выплату.
Выходя из банка, Карузо заметил:
— Никогда в жизни я так не старался петь, как сейчас.
ГОЛОС ЕЩЕ НЕ ВСЕ
На представлении «Паяцев», где присутствовал «высший свет» Италии, внезапно заболел тенор, исполнявший партию Арлекина.
Находившийся в зале Карузо, не раздумывая долго, занял место за сценой (как и полагается по ходу действия) и блестяще исполнил серенаду Арлекина. Обычно каждое появление на сцене Карузо сопровождалось восторженными аплодисментами, но на этот раз публика в зале безмолвствовала.
После спектакля Карузо с горькой улыбкой сказал Титта Руффо, исполнявшему в спектакле партию Тонио:
— Вот видишь, что значит просвещенная публика. Она ценит только те имена, которые читает черным по белому на афишах…
УБЕЖДЕННОСТЬ
Когда Карузо впервые прибыл в Америку, он подвергся атаке журналистов, которые забросали его самыми разнообразными вопросами. Один из них спросил певца, что он думает о торговых отношениях между Италией и Соединенными Штатами. Карузо ответил:
— Никогда над этим не задумывался, но убежден, что о моем мнении по этому поводу я узнаю завтра из вашей газеты.
ВЕЖЛИВАЯ ПУБЛИКА
Молодой, но весьма уверенный в себе тенор сказал как-то Карузо:
— Вчера в опере мой голос прозвучал во всех ярусах театра!
— Да,- ответил Карузо,- я видел, как публика везде уступала ему место.
С ОТРЫВОМ ОТ ПРОИЗВОДСТВА
Карузо приобрел дом и пригласил рабочих для ремонта. Как-то, когда он, репетируя, напевал песни и арии, вошел подрядчик:
— Я на минутку… Вы хотите, чтобы ремонт дома скорее закончился?
— Конечно,- ответил Карузо.
— Тогда перестаньте петь. Иначе каменщики не могут работать,- они только и делают, что слушают ваше пение.
ПОЧТИ СПИРИТИЗМ
— Ни один человек не знаменит так, как это ему кажется,- сказал великий Карузо.
Однажды во время поездки сломалась машина Карузо, и он был вынужден остановиться у одного фермера. Когда певец назвал себя, фермер вскочил, пожал Карузо руку и взволнованно произнес: «Мог ли я когда-нибудь думать, что увижу в своей маленькой кухне великого путешественника Робинзона Карузо!»

НАХОДЧИВОСТЬ
Карузо рассказывает в своих воспоминаниях, что он нередко забывал на сцене слова исполняемой им арии. Однажды это случилось на сцене миланского театра «Ла Скала». Вместо нужных слов солисту пришлось спеть: тра-ла-ла, тра-ла-ла.
После спектакля Карузо с задумчивым видом сидел за кулисами. Увидя режиссера, который кипел от злости и уже готов был учинить ему большой скандал, Карузо покровительственно похлопал режиссера по плечу и сказал:
— Да, ваше счастье, что я, кроме всего прочего, еще и хороший поэт, и мне удалось так удачно подобрать рифму к тра-ла-ла.
АТМОСФЕРНЫЕ ПЕРЕПАДЫ
Карузо приехал на несколько спектаклей в Париж. После первого выступления певец простудился и не смог петь. Директор оперы начал возмущаться:
— Ну, что мне делать? Не понимаю, как вы умудрились летом простудиться?
— Не понимаете? Я объясню,- отрезал певец. — Во-первых, зал был разогрет энтузиазмом публики, потом — буря оваций и, наконец, прохладный прием у критики! Разве этого недостаточно?
СПОКОЙНАЯ ПРОФЕССИЯ
Мало кому известно, что, очень волнуясь перед каждым своим выступлением, Карузо успокаивал себя рисованием карикатур на коллег.
— Как карикатурист, вы бы достигли не меньшей славы,- говорили ему.
— Да,- ответил певец,- к тому же приходилось бы меньше волноваться!
ДОСТОЙНАЯ ЗАМЕНА
После смерти Карузо его импресарио стал искать замену великому певцу. В качестве кандидата явился молодой человек. Выслушав его, импресарио воскликнул:
— Ах, синьор, вы вполне могли бы заменить покойного Энрико!
— Вы так считаете? — восхитился польщенный молодой человек.
— Да, если бы вы умерли вместо него.
ПОДСЛУШАННАЯ СИМФОНИЯ
Известный советский музыковед Б. Л. Яворский рассказывал об интересном эпизоде, свидетельствующем о феноменальной памяти Сергея Васильевича Рахманинова.
Однажды к С. И. Танееву пришел А. К. Глазунов. Он познакомился с достижениями московских музыкантов, а потом согласился исполнить только что написанную им первую часть симфонии. Сергей Иванович вышел, запер все двери, потом вернулся, попросил Глазунова начать. Автор исполнил первую часть, после этого начались разговоры, обсуждение. Прошло некоторое время. Но вдруг Сергей Иванович сказал: «Ах, я запер все двери… а, может быть, кто-нибудь пришел». Он вышел и через некоторое время вернулся с Рахманиновым.
— Позвольте познакомить вас с моим учеником,- представил он Рахманинова,- это очень талантливый человек и тоже только что сочинил симфонию.
Рахманинов сел за рояль и сыграл… первую часть симфонии Глазунова. Удивленный Глазунов спросил:
— Где вы с ней познакомились, я ее никому не показывал?
А Танеев говорит:
— Он у меня сидел в спальне, я его там запер.
СВАДЕБНАЯ МУЗЫКА
«Летом 1889 года,- вспоминает Ф. И. Шаляпин,- я обвенчался с балериной Торнаги в маленькой сельской церковке. После свадьбы мы устроили смешной какой-то турецкий пир: сидели на полу на коврах и озорничали, как малые ребята. Не было ничего, что считается обязательным на свадьбах: ни богато украшенного стола с разнообразными яствами, ни красноречивых тостов, но было много полевых цветов и немало вина.
Поутру, часов в шесть, у окна моей комнаты разразился адский шум — толпа друзей с С. И. Мамонтовым во главе исполняла концерт на печных вьюшках, железных заслонках, на ведрах и каких-то пронзительных свистульках. Это немножко напомнило мне Суконную слободу.
— Какого черта вы дрыхнете? — кричал Мамонтов. — В деревню приезжают не для того, чтобы спать! Вставайте, идем в лес за грибами.
И снова колотили в заслонки, свистели, орали. А дирижировал этим кавардаком С. В. Рахманинов».
ДИАЛОГ
Федор Иванович Шаляпин всегда возмущался людьми, которые считают труд артиста легким.
— Они напоминают мне,- говорил певец,- одного извозчика, который как-то вез меня по Москве:
— А ты, барин, чем занимаешься? — спрашивает.
— Да вот пою.
— Я не про то. Я спрашиваю, чего работаешь? Петь — это мы все поем. И я пою, когда скучно станет. Я спрашиваю — ты чего делаешь?
НЕУМЕСТНАЯ ПРОСЬБА
Во время одной из гастрольных поездок Шаляпина по Европе к нему в гостиницу пришел известный музыкальный критик. Его встретил приятель Шаляпина:
— Федор Иванович сейчас занят. Но на все ваши вопросы могу ответить я.
— Планы Шаляпина на будущее?
— Мы едем в Милан, где в «Ла Скала» будем петь Мефистофеля, затем мы дадим в Лондоне концерт в честь английского короля, потом…
— Все отлично, Петр,- загремел голос Шаляпина из соседней комнаты. — Только не забудь взять с собой меня!
УВАЖИТЕЛЬНАЯ ПРИЧИНА
Шаляпин некоторое время выступал на американских сценах. Однажды он прибыл в какой-то провинциальный городок. На вокзале его встретили журналисты, засыпав обычными вопросами. Когда они отошли, чтобы передать полученные сведения в газеты, возле Шаляпина появилась дама, которая отрекомендовалась горячей поклонницей его таланта. Прошло четверть часа, но экзальтированная особа не высказывала ни малейшего намерения оставить певца в покое.
Шаляпин стал прикидывать, как избавиться от надоедливой поклонницы. Неожиданно появился фотограф.
— Можно ли попросить мистера Шаляпина улыбнуться?
Шаляпин сразу же воспользовался этим поводом и обратился к непрошенной собеседнице:
— Вынужден попрощаться с миссис. Вы же слышали, что фотограф попросил меня сделать приятное выражение лица.

ЗОЛОТОЕ ГОРЛО
Шаляпин, приехав на гастроли в США, должен был пройти проверку в нью-йоркской таможне. В очереди к чиновнику, производившему осмотр багажа, его узнали.
— Это знаменитый Шаляпин,- сказал кто-то,- у него золотое горло…
Услышав такую реплику, таможенный чиновник потребовал немедленно сделать рентгеновский снимок «золотого горла».
МАГИЯ ГОЛОСА
Однажды Шаляпин был приглашен на концерт американской певицы-миллионерши.
На следующий день миллионер спросил Шаляпина, как ему понравился голос его жены. Великий певец ответил:
— О, голос просто магический, волшебный!
— Правда? Почему же вы покинули зал сразу же после начала ее выступления?
— Как раз потому, что я не мог устоять против магической силы голоса вашей жены,- ответил Шаляпин.
ПРИЯТНОЕ С ПОЛЕЗНЫМ
К Шаляпину, выходящему после спектакля из оперного театра в Копенгагене, пробирается сквозь толпу людей изысканная и вместе с тем весьма дородная дама.
— Господин Шаляпин? Я баронесса Унтергутен. Будьте так любезны громко-громко позвать моего шофера Кароля!

НА ЛЬГОТНЫХ НАЧАЛАХ
Один миллиардер пригласил Шаляпина выступить у него на вечере и спросил о гонораре.
— Тысяча долларов,- был ответ певца.
— Хорошо, вы получите свою тысячу долларов, но с условием, что только выступите со своим номером и не останетесь среди гостей.
— Вам надо было сразу сказать об этом,- усмехнулся Шаляпин. — Если мне не нужно быть с вашими гостями, я спою и за пятьсот долларов.

ПОГОВОРИЛИ…
Однажды на официальном приеме Морис Равель сидел рядом с композитором, который не любил его музыки. Соседи упорно молчали. Наконец Равель откашлялся и мирно сказал: «Дорогой коллега, вы не возражаете, если мы теперь поговорим на какую-нибудь другую тему?»

 

ЖЕРТВА ТОНКОГО ВКУСА
Один английский пианист, отправившийся в гастрольную поездку по Ближнему Востоку, внезапно вернулся на родину. По возвращении он объяснил дирижеру Бичому, что уехал, потому что дважды был обстрелян арабами.
— Что ты говоришь? — удивился Бичем. — А я никогда не предполагал, что арабы так хорошо разбираются в музыке!
ИСКРЕННИЙ ОТВЕТ
Известный советский композитор Рейнгольд Морицевич Глиэр был однажды приглашен возглавить жюри конкурса вокалистов. В конкурсе приняло участие множество певцов, больше разных, чем хороших. После прослушивания у Глиэра спросили, кто больше всех ему понравился на конкурсе.
— Концертмейстеры,- чистосердечно признался композитор.
СИЛА ИНТУИЦИИ
Польский композитор Мечислав Карлович был страстным любителем рыбной ловли. Однажды ему захотелось половить форель. Так как у него не было разрешения на рыбную ловлю, он выбрал укромное местечко у реки и там забросил удочку. Но не тут-то было. Через некоторое время за его спиной раздвинулись ветки и из-за них высунулась голова речного сторожа. Строгим тоном блюститель закона спросил музыканта:
— По какому праву вы тут ловите форель?
— Дорогой мой,- спокойно ответил тот,- я это делаю под влиянием непреодолимой, непостижимой силы гениальной интуиции, властвующей над жалким созданием.
Страж растерялся.
— Прошу прощения,- произнес он немного погодя, снимая с головы фуражку,- разве уследишь за всеми новыми предписаниями!
ПРЕИМУЩЕСТВА ПЕВЦА
Драматический актер и певец галицкого дореволюционного театра Иван Рубчак был талантливым исполнителем роли Ивана Карася в опере «Запорожец за Дунаем». Пел Рубчак от души, играл так же, хотя подчас кое-что путал. Поэтому о нем говорили:
— Рубчаку нужно разрешить петь даже в драмах, чтобы слушатели не заметили, что он не знает на память роли.

ЕСЛИ ЭТО И НЕПРАВДА…
Одно из популярных произведений испанского композитора Мануэля де Фалья «Ночи в садах Испании» создано в Париже. Восторгаясь свежестью и богатством оркестровых красок этой партитуры, французский композитор Поль Дюка спросил однажды у автора:
— Ну, хорошо, мсье де Фалья, неужели ночи в Испании действительно столь волшебны?
— Возможно, я кое в чем немножко преувеличил. Но я тогда жил в Париже!
УСПЕТЬ МОЖНО
Украинский композитор Станислав Людкевич должен был выехать в Коломыю на какое-то музыкальное торжество. Сел в вагон, поехал и… уже отъехав довольно далеко, спохватился, что попал не в тот поезд и едет совсем в противоположную сторону. Когда композитор с большими трудностями дозвонился из какого-то местечка в Коломыю, чтобы извиниться за непредвиденную задержку, его успокоили:
— Не волнуйтесь, уважаемый профессор, наши торжества состоятся, как мы вам сообщили, через две недели. У вас еще много времени!

УТОЧНЕНИЕ
Как-то к украинскому музыканту, фольклористу и писателю Хоткевичу обратился один из его приятелей:
— Гнат Мартынович, я забыл, что вы больше любите отмечать — именины или день рождения?
— Именины и дни рождения своих приятелей.
ПОЛЬЗА ПОДРАЖАНИЯ
Как-то на приеме Чарли Чаплин исполнил для собравшихся гостей очень сложную оперную арию. Когда он кончил, один из гостей воскликнул:
— Потрясающе! Я не подозревал, что вы так великолепно поете.
— Вовсе нет,- улыбнулся Чаплин,- я никогда не умел петь. Я всего-навсего подражал сейчас знаменитому тенору, которого слышал в опере.

 

 

КРАСНОРЕЧИВЫЕ ЗВУКИ

Когда в марте 1919 года была провозглашена Венгерская Советская республика, в состав дирекции Будапештской музыкальной академии вошли выдающиеся композиторы страны Золтан Кодай и Бела Барток. В августе того же года власть захватили контрреволюционеры. Барток и Кодай были отстранены от дел, но пока что зарплата им шла.
— Как вы расцениваете такое отношение к нам? — спросил Барток своего коллегу.
— Очень просто: молчание — золото.
Барток вопросительно поднял бровь:
— Что ж, и вы намерены молчать?
— О, я стараюсь молчать. Но за свои ноты поручиться не могу!
СТРАННЫЙ КОНЦЕРТ
Знаменитый румынский композитор и скрипач Джордже Энеску был также хорошим пианистом.
Однажды, когда Энеску жил в Париже, к нему обратился его знакомый, весьма посредственный скрипач, с просьбой аккомпанировать ему на концерте.
После некоторых колебаний Энеску согласился. По пути на концерт он встретил своего друга, известного пианиста Гизекинга.
Смеясь, Энеску рассказал ему о предстоящем выступлении и неожиданно спросил:
— Послушай, а почему бы тебе не пойти вместе со мной?
— Интересно, а что там буду делать я?
— Ну, хотя бы перелистывать мне ноты.
Друзья отправились вместе.
На следующий день в газете появилась рецензия: «Странный вчера пришлось нам слушать концерт. Тот, кто должен был играть на скрипке, играл на рояле; тот, кто должен был играть на рояле, перелистывал ноты; а тот, кому надлежало переворачивать страницы, почему-то играл на скрипке».

 

 

ЖЕЛАННАЯ ГОСТЬЯ
Джордже Энеску вел напряженную концертную деятельность как скрипач-виртуоз и дирижер, так что для занятий композицией времени оставалось совсем мало. К тому же досаждали многочисленные приглашения выступать в домашних концертах.
Однажды, когда Энеску работал над новым произведением, поступило очередное любезное приглашение на званый ужин с недвусмысленным намеком не появляться без скрипки.
— К черту все концерты,- разъярился композитор и попросил соседа передать хозяйке вечера скрипку и лаконичную записку, в которой говорилось:
«Достопочтенная госпожа! Весьма сожалею, что не могу быть сегодня у вас, так как внезапно почувствовал сильное недомогание. К счастью, главное действующее лицо вечера — моя скрипка — здорова. Пожалуйста, примите ее вместо меня.
Ваш покорный слуга».
МУЗЫКАЛЬНОЕ ЧУДО
Американский дирижер Леопольд Стоковский сказал после одного из концертов:
— Этот оркестр совершил чудо! Произведение, в бессмертии которого я был убежден, он уничтожил за полтора часа!

ИСКУССТВО ТРЕБУЕТ ЖЕРТВ
Приезжая в Париж, Стоковский часто посещал маленький ресторанчик, хозяин которого кормил дирижера дорогими блюдами аа очень дешевую плату. Однажды Стоковский спросил:
— Чем я обязан вашей необыкновенной любезности? Ведь я не беден.
— Я очень люблю музыку,- с жаром воскликнул хозяин,- и готов пойти на любые жертвы ради нее!
Стоковский вышел из ресторана растроганным и вдруг заметил в окне табличку: «Ежедневные завтраки, обеды и ужины в обществе великого Стоковского».
НЕ ПО АДРЕСУ
Один начинающий композитор пригласил Имре Кальмана на премьеру своей оперетты. После спектакля он подошел к уважаемому мэтру и поинтересовался его мнением о своем сочинении.
— Видите ли,- грустно сказал Кальман,- о своих собственных сочинениях я привык выслушивать мнение других.
НЕЗАВИДНАЯ УЧАСТЬ
Один из знакомых польского композитора Кароля Шимановского обращается к нему с вопросом:
— Маэстро, не кажется ли вам дьявольски скучным всю жизнь ничего не делать, только сочинять?
— Да, немного скучновато,- согласился композитор,- но еще хуже всю жизнь ничего не делать и только слушать то, что я сочиняю!

 

 

ЗАКАЛКА ВОЛИ
Украинский композитор Кирилл Григорьевич Стеценко в детстве не раз помогал отцу-маляру, а когда подрос, научился красить и сам лазил на стропила, зарабатывая себе на жизнь. Однажды мальчик упал со стропил и, больно ударив ногу, закричал:
— Ой, кажется я ногу себе сломал!
— Что бы ты ни сломал, все равно высчитаю,- «успокоил» его подрядчик.
ИСКРЕННЕЕ ПРИЗНАНИЕ
Вот что произошло с Игорем Стравинским в Барселоне, куда он прибыл, чтобы дирижировать тремя концертами на фестивале, посвященном его творчеству:
— По приезде в этот город,- рассказывал композитор,- меня ожидал приятный сюрприз, который я никогда не забуду.
Среди людей, встретивших меня на вокзале, находился маленький пресимпатичный журналист. Когда он меня интервьюировал, ему захотелось чем-нибудь мне польстить, и он сказал:
«Барселона ждет вас с нетерпением. Ах, если бы вы знали, как здесь любят вашу «Шехеразаду» и ваши пляски из «Князя Игоря»!
У меня не хватило мужества его разочаровать.
СОТВОРЕНИЕ МИРА
Один композитор сказал, шутя, о Стравинском:
— Если бы даже мир близился к своему концу, бедный Стравинский этого не заметил бы, так как безустанно стремится создать новые миры!
НЕДОСУГ
Как-то одна дама спросила у Стравинского:
— Маэстро, о чем вы думаете, когда сочиняете музыку?
— Простите, мадам, ни о чем больше. Пишу музыку.
УСТОЙЧИВОЕ МНЕНИЕ
На приеме, устроенном в Стокгольме в честь Стравинского, композитора спросили, что он думает о джазе.
— То же самое, что и двадцать лет назад,- ответил он.
— А как вы относились к джазу двадцать лет назад?
— Этого я не помню.
ПЕРЕОЦЕНКА ЦЕННОСТЕЙ
На аукционе в Лондоне продавали с молотка первое издание партитуры одного из ранних балетов Стравинского. Желающих приобрести эту редкостную вещь было много, но один из присутствующих — какой-то старый седой господин — все время набавлял дену. Наконец, партитура действительно досталась ему за три тысячи фунтов стерлингов.
Репортеры окружили нового собственника партитуры.
— Игорь Стравинский,- отрекомендовался он журналистам и добавил: — Я никогда не представлял себе, что за собственную партитуру придется платить вдвое больше того, что когда-то в молодости я получил за весь балет!
УНИКАЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ
Известного дирижера Вильгельма Фуртвенглера попросили как-то послушать одного скрипача и высказать свое мнение о его игре.
— Я просто поражен,- говорил потом дирижер. — Это не скрипач, а какой-то феномен. Я впервые слышал, чтобы столь легкие музыкальные произведения исполнялись с такими чрезмерными трудностями!
ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНОСТЬ
Морис Шевалье, французский киноактер и певец, однажды обронил в гостинице кредитный билет в 500 франков.
Вскоре в его номер постучал рассыльный и вручил артисту пропажу, скромно ожидая вознаграждения за находку денег.
Обрадованный Шевалье все же не мог удержаться от замечания:
— Но ведь я потерял одну купюру, а не 10 по 50 франков!
— Вы правы,- ответил рассыльный,- но когда я в последний раз возвратил одному из наших гостей потерянную им крупную банкноту, у него не нашлось мелких.
ЗНАКОМЫЙ ГОЛОС СЛЫШИТСЯ
Старейший советский пианист профессор Александр Борисович Гольденвейзер любил при случае делиться воспоминаниями о своих встречах со Львом Николаевичем Толстым, о том, как этот великий писатель не раз с удовольствием слушал его проникновенную игру. Однажды такая беседа затянулась дольше обычного, впечатления былого воскресли с прежней силой, и уже дома, поздно вечером, перед старым пианистом отчетливо представал образ незабвенного слушателя…
Задремавшего профессора разбудил телефон.
— Александр Борисович? С вами говорит Лев Николаевич. Я хотел бы с вами встретиться,- донесся голос.
— Перестаньте баловаться! — невольно вздрогнул профессор и сердито бросил трубку.
— Алло, алло,- звучало в ней,- вы меня слышите? С вами говорит Лев Николаевич Оборин…

СОВСЕМ НАОБОРОТ
Однажды среди учеников Генриха Густавовича Нейгауза зашел разговор о сонатах Бетховена. Один из студентов решительно заявил, что ему надоела бетховенская «Аппассионата». Присутствовавший при этом профессор укоризненно посмотрел на студента и произнес:
— Молодой человек, это вы ей надоели, а не она вам!

ПРАВИЛЬНОЕ УДАРЕНИЕ
Молодой, но уже известный пианист поинтересовался мнением Нейгауза о своей игре. Профессор ему сказал:
— Вы талантливы, но на вашей игре написано: «Я играю Шопена», а надо, чтобы слышалось: «Я играю Шопена».

 

НЕДОСТАТОЧНОЕ СХОДСТВО
Восхищаясь красотой одной из участниц Международного конкурса им. П. И. Чайковского в Москве (однако весьма посредственной пианисткой), кто-то сказал:
— Посмотрите, это же вылитая Венера Милосская!
— Да,- подтвердил Нейгауз,- только для большего сходства нужно было бы отбить руки.
САМОЕ ТРУДНОЕ
Артура Рубинштейна спросили, что было для него самым трудным, когда он учился игре на рояле. Пианист ответил:
— Оплата уроков.
УПУЩЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ
Один нью-йоркский миллионер, выдававший себя за большого любителя и знатока музыки, устроил дома концерт Артура Рубинштейна. Пианист избрал для своего выступления лишь минорные произведения и закончил концерт ноктюрном Шопена, сыграв его с особой проникновенностью и нежностью.
После концерта хозяин, поблагодарив Рубинштейна, между прочим заметил:
— Я забыл вас предупредить, маэстро, что вы можете играть громче, ведь соседей у меня нет, я один занимаю весь этот дом…
ДЖЕНТЛЬМЕНСКИЙ ПОСТУПОК
Однажды в Лондоне за кулисы к Рубинштейну ворвалась неизвестная дама. Она коротко сообщила, что влюблена в музыку, и потребовала билет па вечерний концерт. Повторив свое требование трижды, несмотря на мягкие заверения Рубинштейна в полном отсутствии билетов, она уселась в кресло с намерением оставить его только тогда, когда билет окажется у нее в руках.
— Мадам,- сдался наконец Рубинштейн,- вы вынуждаете меня идти на уступки. В зале действительно есть одно, только одно место, которое я могу предложить вам.
— Вы истинный джентльмен, маэстро. Где это место?
— У рояля, мадам.
ДЖИЛЬИ ВОЛНУЕТСЯ
Известному итальянскому певцу Беньямино Джильи делали операцию под наркозом.
Артист от волнения начал считать невпопад: «Один… пять… восемь…» Врач попросил считать его более внимательно, на что Джильи ответил:
— Господин доктор, не забывайте, что я нахожусь в очень трудном положении — со мной нет моего суфлера.
НЕЖНАЯ ИГРА
Однажды в московском «Кафе поэтов» Прокофьев играл свою фортепьянную пьесу «Наваждение».
В это время в кафе находился Маяковский — он сидел за одним из столиков и что-то увлеченно рисовал. В конце вечера Прокофьев получил свой портрет с надписью: «Сергей Сергеевич играет на самых нежных нервах Владимира Владимировича».

 

 

ПРЫТКИЙ «КОРОЛЬ»
В 1919 году в Чикагском оперном театре готовилась постановка оперы Прокофьева «Любовь к трем апельсинам». Этим событием заинтересовались «апельсиновые короли». Один из них предложил дирекции театра большую сумму за то, чтобы ему разрешили вывесить в фойе плакат. На плакате были изображены огромные апельсины. Надпись внизу гласила:
«Эти апельсины вдохновляли Сергея Прокофьева. Он употребляет фрукты только нашей фирмы!»
ЧУЖОЕ СОЧИНЕНИЕ
Однажды Прокофьев присутствовал на концерте. Исполняя его симфоническую картину «Сны», оркестр страшно фальшивил. После концерта смущенный дирижер подошел к композитору с извинениями:
— Вы не очень сердитесь, Сергей Сергеевич, за все фальшивые ноты, которые были взяты?
— Помилуйте,- ответил композитор,- да тут вообще не было ни одной верной ноты. Я это сочинение так и принимал за чужое!
НАДЕЖНЫЙ СПОСОБ
Однажды ученик пожаловался своему педагогу по композиции, профессору Ленинградской консерватории Н. Н. Черепнину, что у него не выходит романс, и попросил совета.
Последовал короткий ответ:
— Поступите очень просто: напишите десять романсов и бросьте их в печку, одиннадцатый выйдет хороший.

ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛ
Беседуя с репортером, скрипач Миша Эльман заметил с улыбкой:
— Когда тринадцатилетним мальчиком я дебютировал в Берлине, все говорили тогда: «Неужели это не исключение? В таком возрасте!..» Теперь, когда мне исполнилось семьдесят лет, все снова говорят то же самое.
УРОК ОПОЗДАВШИМ
Один из старейших немецких дирижеров Герман Шерхен славится своей пунктуальностью. Он добивается от оркестрантов, выступающих под его управлением, строжайшей дисциплины. Вместе с тем Шерхену не чужд и юмор, как об этом свидетельствует случай, происшедший в Цюрихе.
Придя на первую репетицию симфонического концерта с местным оркестром, дирижер обнаружил, что музыканты запаздывают. Наконец, собрались, казалось бы, все. Но тогда дирижер сказал, что отсутствует первый трубач, что нельзя приступать к работе без него и поэтому придется ждать. Послали за трубачом. А когда через четверть часа трубач вбежал в зал и, пробормотав извинения, стал спешно перелистывать ноты, Шерхен спокойно постучал палочкой по пульту и… обратился к струнным:
— Итак, господа, начнем, пожалуй, с «Маленькой ночной серенады» Моцарта!

 

 

ДАМА-КРИТИК
Одна французская балерина выступала в маленьком балете, написанном А. Онеггером и А. Хелле. Но, вполне естественно, звезда не может принести свой личный успех в жертву современной музыке. В итоге ее выступление заканчивалось под звуки трех мазурок Шопена. В конце представления одна дама, немного знакомая с Артюром Онеггером, подошла к нему и, стиснув его руки, с волнением воскликнула:
— Как восхитителен ваш балет! Да! Да! Уверяю вас! Мне не вскружило, правда, голову его начало, зато три маленьких номера в конце…
— Как я одобряю вас, мадам, и какое доказательство непогрешимости вашего вкуса: то были три мазурки Шопена…
В ответ композитор получил улыбку умиления:
— Ах… Узнаю вас в этом… Вы говорите так из скромности!

ХОЛОДНЫЙ ДУШ
В предвоенные годы у профессора Бориса Николаевича Лятошинского занимался один темпераментный студент. Как-то раз он принес своему педагогу наброски партитуры крупного симфонического произведения и начал, оживленно жестикулируя, объяснять свой замысел.
— Здесь будут петь скрипки с виолончелями… А вот здесь,- студент сжал кулачок и энергично взмахнул им,- здесь тему грозно поведут три тромбона в унисон!
— Ну, зачем,- возразил профессор,- для такой темы достаточно одного гобоя…
ГАЛАНТНЫЕ СТРАДАНИЯ
Однажды на уроке композиции в классе Б. Н. Лятошинского речь зашла о сентиментализме в музыке. Вспомнили характерные названия многих популярных изданий начала нашего столетия типа «О чем рыдала скрипка», «Разбитое сердце», «Раненый орел». На следующем занятии профессор вынул из своего портфеля старенькие ноты. На обложке был нарисован угрюмый узник с эффектной бородой. Внизу красовалось название:
«Ночь перед казнью». Мелодический вальс.

 

 

ФАМИЛИЯ ОБЯЗЫВАЕТ
Как-то один из слушателей начал спорить с современным немецким композитором Карлом Орфом, яростно ругая его произведения:
— Почему вы так увлекаетесь шумом? Вспомните Моцарта: сколько нежности в его музыке! Даже само имя его говорит об этом! Послушайте: Мо-царт! Вы же немец, знаете, что zart — это нежность!
— Ну, и что же? — возразил Орф. — Послушайте, как звучит мое имя: — Орф-ф, оканчивается на ff. Вы же музыкант, знаете, что это означает — фортиссимо!
УМНИЦА БОЭЦИЙ
Немецкий композитор Пауль Хиндемит много лет читал лекции по музыкальной эстетике, которые пользовались большим успехом у слушателей. Однажды бурное одобрение получили его слова о древнеримском философе и музыкальном теоретике Боэции:
— Уважаемые господа,- начал Хиндемит, бросив лукавый взгляд на репортеров, лихорадочно записывавших текст его лекции,- старина Боэций называл теоретиком того, кто разбирался в музыке, а не того, кто только пишет о ней!
НЕ ТОТ УЧЕНИК
Американский композитор Джордж Гершвин, завоевавший мировую популярность, неожиданно решил поучиться у кого-нибудь из современных мастеров композиции. Гершвин поехал в Париж и обратился к прославленному французскому композитору Морису Равелю. Тот удивленно посмотрел на уважаемого гостя:
— Я мог бы вам дать несколько уроков, но скажите откровенно, зачем вам становиться второстепенным Равелем, будучи уже и так первостепенным Гершвином?
ДВОЙКА ПО АРИФМЕТИКЕ
В одном доме встретились Альберт Эйнштейн и Ганс Эйслер. Зная, что Эйнштейн играет на скрипке, хозяйка попросила его сыграть что-нибудь в ансамбле с Эйслером. Эйслер сел за рояль, Эйнштейн стал настраивать скрипку. Несколько раз композитор начинал вступление, но Эйнштейн никак не мог попасть в такт. Все попытки начать вместе остались безуспешными. Закрывая крышку рояля, Эйслер шутливо заметил:
— Не понимаю, как весь мир может называть великим человека, который не умеет считать до трех!

НЕ СЛАВЫ РАДИ
— Помню, до революции,- рассказывает Дмитрий Яковлевич Покрасс, известный советский песенник,- мы с братом Даниилом еще подростками написали романсы и принесли их одному человеку, который держал музыкальный магазин. Он прослушал романсы и пожал плечами: то ли они ему не очень понравились, то ли его смущал возраст композиторов. В это время вошла женщина, заглянула в ноты и сказала: «Какие талантливые романсы!» И у нас их купили, эти сочинения… Женщина эта… была нашей мамой! Нас было у нее двенадцать…

 

ЧУЖОЕ «ДО»
В центральной арии Фауста из одноименной оперы Гуно есть очень трудное место: «до» третьей октавы. К финалу этой арии тенора часто выдыхаются и либо берут завершающее «до» с большим напряжением, либо вовсе его не берут. Известный тенор Роман Исидорович Чаров рассказывал, как, будучи еще молодым певцом, он из первой кулисы брал это злополучное «до» за итальянскую знаменитость — тенора-гастролера, а тот тем временем поворачивал голову так, что введенная в заблуждение публика все лавры относила за счет гастролера.

НЕ МОЖЕШЬ — НЕ БЕРИСЬ
Иван Семенович Козловский превосходно исполнял партию Пинкертона в опере «Чио-Чио-сан» Пуччини. Заключительный дуэт первого акта в его исполнении — это поистине песнь торжествующей любви, мощная разрядка нахлынувших чувств. Заканчивая дуэт, певец поднимал Чио-Чио-сан на руки и нес через всю сцену.
После Козловского многим исполнителям роли Пинкертона захотелось подражать ему, причем не его умению петь или вообще держаться на сцене, а именно «силовому приему». Однажды на гастролях какой-то тенор, мужчина невысокого роста, решил продемонстрировать такой же финал. Исполнительница роли Баттерфляй была замечательной певицей, но очень грузной дамой. Когда действие подходило к финалу, оркестранты, откуда-то успевшие узнать о намерениях певца, заранее повскакивали со своих мест, не обращая внимания на метавшего молнии дирижера: «гастролер» схватил перепуганную мадам Баттерфляй на руки, стремительно рванулся вперед… и грохнулся на неестественно зеленую траву сцены. Но это не сломило его энергии. Он поднялся и снова попытался блеснуть своей «силой» — и снова его постигла неудача, сопровождаемая веселым смехом зрительного зала.
ОТВЕТ ПО СУЩЕСТВУ
Молодой композитор написал музыку к оперетте и попросил Исаака Осиповича Дунаевского послушать ее. Тот согласился. Прошло первое действие, второе — Дунаевский ни слова. Наконец сыграна вся партитура. Воцарилось молчание. Молодой композитор не выдержал и спросил:
— Почему вы мне ничего не говорите?
— Но ведь и вы же мне ничего не сказали! — ответил Дунаевский.

 

 

И КТО ЕГО ЗНАЕТ!
Известная в довоенные годы украинская певица Лидия Колодуб рассказывала:
— Как-то на одном из академических концертов я исполняла романс Чайковского «Кабы знала я». Испытывая страшное волнение, я забыла все слова, кроме первой строчки.
Пришлось петь романс, без конца повторяя одно и то же: «Кабы знала я, кабы ведала, кабы знала, кабы ведала…»
И действительно, если бы в то время я вспомнила слова, романс мог бы выглядеть несколько иначе!
ТОЧНОЕ ВРЕМЯ
Известный американский джазист Луи Армстронг рассказывает;
— В молодости, когда я только начинал выступать, у меня не было часов. Часто по ночам, чтобы узнать, который час, я начинал громко играть на своей трубе. Играл до тех пор, пока кто-то из соседей не начинал стучать в стенку и громко ругаться: «Что это за безобразие, ночью, в три часа, играть на трубе!» Так я всегда мог узнать точное время.
ИЗ ДВУХ ЗОЛ
Луи Армстронг был как-то приглашен к Бернарду Шоу. Когда гость явился, хозяин, поздоровавшись, сказал ему:
— Прошу прощения за то, что не смогу вас занять, как хотелось бы: у меня страшная мигрень.
— Может быть, я вам что-нибудь сыграю? — спросил трубач.
— Очень сожалею, но пусть уж лучше я останусь со своей мигренью!
ПОСОЧУВСТВОВАЛ
Популярный польский певец Ян Кепура, сидя в берлинском кафе, разговорился со своим случайным соседом. Незнакомец назвал свою фамилию, а Кепура — свою.
— Я очень рад, что смог с вами познакомиться, господин Кепура,- вежливо сказал собеседник певца.
Артисту это понравилось. Он стал рассказывать о США, откуда недавно вернулся.
— Представьте себе, в весьма приличном обществе меня спрашивают: «Кто вы?» Я отвечаю: «Кепура». Вы не поверите, но ни один из присутствовавших не знал, кто я такой.
— Какое невежество! И как вы поступили?
— Возмутился и ушел.
Незнакомец долго и сочувственно выражал свое негодование, а затем сказал:
— Подумайте-ка, не узнать такого знаменитого пианиста!
ГОРЕ ПОБЕЖДЕННОМУ
Одним из первых, уже профессиональных концертных выступлений Сергея Яковлевича Лемешева было участие в бригаде по обслуживанию крымских курортов в 1926 году. В это время в Крыму находился Маяковский… Поэт вообще не любил ходить на концерты. Но как-то раз, вспоминает Лемешев, выйдя на эстраду, я увидел его огромную фигуру. Маяковский стоял в стороне, прислонившись к входной двери и приготовившись внимательно слушать. Зная его прямой характер и неприятие сборных концертов, я не только почувствовал страшное смущение, а просто оторопел, не сразу решившись запеть. И как же я был рад, когда на следующий день Маяковский сам подошел ко мне, похвалил вчерашнее исполнение и пригласил меня сыграть с ним партию на бильярде!
Наслышавшись об его бильярдных рекордах, я предупредил, что буду плохим и скучным партнером: какой, право, интерес разбить противника в два счета! Владимир Владимирович ответил:
— Ничего, я дам вам вперед четыре шара.
И мы пошли. Он со страшной силой разбил пирамиду, предупредив, что проигравший полезет под бильярд и что-нибудь там споет. Мне ничего не оставалось, как принять это условие. Затем Маяковский снял четыре шара, висевших над лузами, и положил их ко мне. Дальше, к моему полному изумлению, партия сложилась для него неудачно.
Случилось так, что почти после каждого удара он «подставлял» мне очередной шар, который я без труда забивал. В результате я выиграл и не успел опомниться, как Владимир Владимирович полез под бильярд и запел басом «Песню индийского гостя»!
БЛАГОСЛОВЕНИЕ ТЕНОРУ
Лемешев поведал актеру Б. В. Щукину о своей мечте — спеть всего Чайковского — и спросил, не слишком ли это смело выглядит? Щукин горячо поддержал эту идею, но поинтересовался, что именно смущает певца.
— Да как же,- сказал Лемешев,- например, романс «Благословляю вас, леса» написан автором для баса, а у меня легкий лирический голос!
На это Борис Васильевич не без юмора ответил:
— А почему обязательно надо благословлять леса басом? Можно благословлять их и тенором!

РАЗБОРЧИВАЯ СЛАВА
Украинский советский композитор Константин Федорович Данькевич возразил однажды критику, заявившему, что захваливание авторов приносит им только вред:
— Не бойтесь похвалить композитора. Слава — это как серная кислота: благородный металл не испортит, а плохой — разъест.
РЕБЕНОК ОСТАЕТСЯ РЕБЕНКОМ
В «Воспоминаниях» известного русского дирижера и музыкально-общественного деятеля А. Б. Хессина есть страница, связанная с приездом на гастроли в Петербург семилетнего итальянского «вундеркинда» — дирижера Вилли Ферреро.
«Зал бывшего дворянского собрания, переполненный публикой, жадной до сенсации, создал Ферреро небывалый успех…
Не могу не вспомнить: в концерте произошел трагикомический инцидент, в котором я косвенно был виноват… Я очень полюбил мальчика и преподнес ему во время концерта большую железную дорогу с рельсами, семафором и прочими атрибутами. Вилли до того ею увлекся во время антракта, что наотрез отказался дирижировать вторым отделением концерта.
«Что вам стоит,- упрашивал он меня чуть ли не со слезами,- продирижировать вторым отделением, ведь вы тоже хороший дирижер!»
Стоило огромных усилий уговорить его продолжать концерт».
БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ
Несколько десятилетий тому назад в Париже был известен один музыкальный критик, который за доброжелательные рецензии вымогал деньги от артистов. Однажды к нему обратился солист Опера Комик — Батель. Он попросил влиятельного критика написать благосклонную рецензию об исполнении им новой роли в ближайшей премьере, но подчеркнул, что сейчас находится в затруднительном положении; расплатиться сразу он не может, однако сторицей рассчитается в следующем месяце. Рецензент великодушно заверил артиста в том, что тот может на него рассчитывать. Вскоре появилась большая статья, но Батель упоминался лишь в самом конце: «Господин Батель многообещающий артист. Скоро увидим, оправдает он наши надежды или нет!»

ВСТРЕЧА НА «БИС»
Одно время композиторы Никита Богословский и Сигизмунд Кац выступали в различных городах с совместными авторскими концертами, где каждому из них давалось по отделению. Однажды два концерта должны были состояться в одно и то же время, но в разных местах. Выход был только один: во время антракта каждый из авторов должен был успеть на машине добраться к месту другого концерта.
И вот начинается концерт. На эстраду бодро выходит Богословский и отвешивает поклон:
— Здравствуйте, я композитор Сигизмунд Кац.
В зале раздаются дружные аплодисменты: авторов знают лишь по фамилиям. Затем композитор рассказывает о «себе», о «своем» творчестве, блестяще имитируя манеры, жесты, мимику, интонации голоса, излюбленные словечки своего коллеги. С тем же удивительным мастерством перевоплощения он исполняет под собственный аккомпанемент популярные песни Каца «Сирень цветет», «Шумел сурово брянский лес» и другие.
Первое отделение заканчивается под гром рукоплесканий. Богословский сразу же садится в машину и уезжает на другой концерт. А здесь после антракта начинается второе отделение. На эстраду бодро выходит Кац и отвешивает поклон:
— Здравствуйте, я композитор Сигизмунд Кац.
В зале — недоуменное молчание, слышится чей-то смешок. Несколько смущенный автор, не понимая, в чем дело, всячески стремится наладить контакт с аудиторией: он слово в слово повторяет уже известный публике рассказ о себе, о своем творчестве. Наконец, он садится за рояль и начинает петь свои песни. Но чем дальше, тем больше в зале нарастает веселое оживление, и в конце концов начинается гомерический хохот.

МНЕ ОТМЩЕНИЕ, И АЗ ВОЗДАМ
— Под Новый год я был в Ленинграде,- рассказывает заслуженный артист Илья Набатов. — После концерта вдруг телеграмма: «Выезжайте Москву ввиду гастролей за рубежом». Утром собираю чемодан, сдаю номер в гостинице, по телефону говорю с Москвой. Москва выражает удивление: никакой телеграммы не посылали. Все ясно. Звоню администратору гостиницы: «У вас проживает в гостинице композитор?» Оказывается, проживает. Звоню в ресторан и заказываю от имени композитора новогодний столик. Вечером звонит композитор. «Приглашаю на новогоднюю встречу… Какой-то нахал меня разыграл, пришлось оплатить столик. Обидно, понимаешь, особенно потому, что меню заказано диетическое». «Дело в том,- отвечаю,- что у меня катар желудка».
Новый год встретили весело…
ТОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
В небольшом городе после первого концерта польской пианистки Барбары Хессе-Буковской к ней подошел репортер местной газеты.
— Какие произведения вы особенно любите и чаще других исполняете? — спросил он.
— Мазурки, полонезы и вальсы Шопена,- ответила пианистка.
Просматривая на следующий день газету, она увидела крупный заголовок: «Хессе-Буковская предпочитает танцевальную музыку».
ВЗАИМНОСТЬ
Польская скрипачка и композитор Гражина Бацевич репетировала свой скрипичный концерт с оркестром. Из-за трубача одно место никак не выходило. В конце концов оркестрант получил солидный нагоняй. Начали снова. И тут трубач, забыв о тонком слухе солистки, процедил сквозь зубы:
— Будь Бацевич моей женой, я подсыпал бы ей яду!
Решительно взмахнув смычком, скрипачка незамедлительно отпарировала:
— И я приняла бы его, будь вы моим мужем!
ВРЕМЯ — ВПЕРЕД!
Доцент Саратовской консерватории Арсений Петрович Щапов мог играть своим студентам на память все тридцать две сонаты Бетховена, за исключением Двадцать девятой сонаты, которую играл по нотам. Как-то раз он пообещал студентам сыграть сонату для фортепьяно Листа, предупредив их, чтобы они обратили особое внимание на темповую сторону. На следующем занятии он сыграл это сложнейшее, глубокое по мысли произведение, но никто из студентов не заметил особенностей его темповой трактовки. Тогда педагог сказал:
— Во время Листа эту сонату играли за 31 минуту, Нейгауз играет за 29 минут, я сыграл за 28 минут, а современные мальчики-конкурсанты умудряются пробежать ее за 24 минуты! И как ни странно, никто этого не замечает!
СЛАДКОЕ НАКАЗАНИИ
Рассказывают, что пианист Яков Зак решил однажды слегка подшутить над своим другом — пианистом Эмилем Гилельсом а от его имени заказал ему в магазине огромный торт с доставкой на дом. На следующий день Гилельс пригласил к себе друга в гости, не подавая вида, что сердится за его проделку. Вскоре хозяину потребовалось на минутку отлучиться, он извинился и вышел. Щелкнул замок, и гость оказался взаперти. Через пять минут хозяин дома позвонил гостю и сообщил, что уезжает на два дня. Если его друг захочет покушать, то в буфете на кухне лежит… огромный торт. Через два дня торт был, конечно, съеден.

 

 

ПРИЗНАНИЕ ТАЛАНТА
Прославленный певец Марио Ланца должен был выступить в провинциальном американском городке. На афишах среди других произведений значилось: «И. Брамс. «Кузнец».
За несколько минут до начала концерта в артистическую вошел детина богатырского вида и преподнес певцу огромный каравай хлеба.
Артист был очень тронут и принялся было благодарить, но богатырь перебил его:
— Я здешний кузнец и могу сделать более ценный подарок, если вы вставите в одну из своих песенок пару строк о том, что я также починяю радиоприемники и мотоциклы.
НЕ ОЖИДАЛ
В США в 1962 году была продана миллионная долгоиграющая пластинка с записью Первого концерта Чайковского в исполнении Вана Клиберна.
Впервые в истории американской звукозаписи диск с классической музыкой достиг подобного тиража. До этого миллионные пластинки были привилегией джазовых певцов.
— Вот уж никогда не думал, что достигну уровня исполнителя рок-н-ролла,- признался Ван Клиберн.
НИЧЬЯ
Украинского композитора Андрея Яковлевича Штогаренко однажды спросили:
— Вы слушали вчера новую симфонию молодого композитора?
— Да.
— Интересно, как реагировала публика, оркестр?
— Что вам сказать? Сыграли вничью…
КТО ПЕРВЫЙ?
Американского скрипача Исаака Стерна, гастролировавшего в Советском Союзе, спросили:
— Какого вы мнения о Давиде Ойстрахе?
— Конечно, высокого! Это — второй скрипач в мире!
— А кто же первый?
— Первый? Первых много, в каждой стране!

ОДИН БОГ
В Вене по телевидению передавалась пресс-конференция известного дирижера Герберта фон Караяна. Один из западногерманских корреспондентов задал маэстро такой вопрос:
— Господин Караян, каково влияние религии на ваше творчество?
Караян ответил:
— У меня только один бог — музыка!
ГРОССМЕЙСТЕР ПО ПЕНИЮ
Заслуженный тренер СССР рижский мастер Александр Кобленц был вместе с экс-чемпионом мира Михаилом Талем на межзональном турнире в Портороже. В один из выходных дней состоялась прогулка, и Кобленц, у которого приятный голос, исполнял арии на русском и итальянском языках. К тренеру подошла дама и сказала:
— Благодарю за удовольствие! Своим пением вы мне напомнили большого артиста.
— Карузо? — нетерпеливо опросил Кобленц.
— Нет, Василия Смыслова.

 

 

Продолжение →

 

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

Прокрутить наверх