Автор: Елизавета Александрова-Зорина
В моем подъезде идет «холодная» война с бомжами, повадившимися на ночлег.
Свернувшись, как кошки, у батарей, они отогревают окоченевшие руки, и если повезет — проводят здесь ночь.
Но обычно дело заканчивается нарядом полиции.
— Чего так медленно ползешь? — пинает бомжа мордоворот в погонах на глазах у жильцов.
— Ноги отказывают.
— Я тебе так наваляю, что взлетишь! — и полицейский заливается смехом. Не стесняется — чувствует поддержку добропорядочных граждан.
От моего дома рукой подать до бомжацкого микрорайона — площади трех вокзалов, а за окном — горбольница, куда привозят калечных бродяг. Обычно их держат ночь: зашивают, откачивают, — а потом выставляют на все четыре стороны.
Летом бомжи валяются, как мусор, на газонах, зимой прячутся в подъездах и подвалах, спят в помойных баках. «Сволочь! Ишь, куда залез!» — хватаясь за сердце, на весь двор голосит женщина. Она выбрасывала пакет с мусором, и высунувшийся бомж напугал ее. Главная заповедь бомжа: живи тихо, умри незаметно.
У лифта повесили объявление: «Не пускайте в подъезд незнакомых! На верхних этажах постоянно ночуют какие-то люди!». Не удержавшись, достаю ручку: «Пусть сдохнут на улице?!» На следующий день появляется ответ: «Да». Люди, вы звери?
Бомжей в России никто толком не считал, кто-то называет цифру в миллион, кто-то — в полтора. Один процент населения, каждый сотый! Их не кормят даже предвыборными обещаниями — они же не ходят на выборы. О них не кричат с протестных трибун — они же не ходят на митинги.
Вечерами, когда бродяги, сбившись, как псы, в стаю, ночуют в подземных переходах, светятся уютным огнем окна наших квартир. Но квартирный вопрос окончательно свел москвичей с ума: родители судятся с детьми, братья — с сестрами, мужья — с женами. Скольких отправили на тот свет за жилплощадь? А сколькие готовы перегрызть за нее глотку, как только представится случай?
Впрочем, чтобы мы поубивали друг друга, необязательно иметь квартирный интерес. Достаточно поцарапать машину, не там припарковаться, косо взглянуть в магазинной очереди — и начинаются драки, пальба. Раньше «железный занавес» отделял нас от остального мира, сегодня опустился между людьми, которых натаскали друг на друга, как бультерьеров. А вообще-то мы благополучные, законопослушные и богобоязненные люди, чей здоровый сон не омрачают мысли о тех, кто ночует на улице.
А уж если забота о бомжах проявляется, то не идет дальше «на тебе, боже, что мне негоже», будь то просроченные продукты, ношеная одежда или ночевка в метро, которую предложили в петиции на имя Собянина 4000 подписантов. Чего просят эти «сердобольные» люди? Не ночлежек, не медицинской помощи, не социальных программ по реабилитации «бомжей поневоле» — они предлагают бездомным ночевать на полу и, видимо, считают это проявлением гуманизма. Не логичнее ли предложить не общественный транспорт, которым пользуются миллионы москвичей, в том числе дети, а церкви, где проповедуют именем Пришедших к блудницам и мытарям? Почему бы не пустить в золоченые храмы замерзающих бомжей? Впрочем, это Христос мыл ноги нищим, а современные фарисеи в рясах лобызают их только богатым.
В Москве 4 приюта для бездомных людей. И 11 — для бездомных животных. Народ выходит на митинги в поддержку бродячих кошек и собак, отворачиваясь от бродячих людей. Социальные сети пестрят фотографиями псов с тяжелыми судьбами: «Жучка, 5 лет, выгнали из дома, у нее перебита лапа, и она ест на помойке. Да, она не красавица, но очень добрая и мечтает о новых хозяевах». И несколько дней Жучка бьет рейтинги, мелькая везде и всюду, а под ее трогательным фото множатся возмущенные комментарии о людской жестокости и пожелания милой Жучке найти новый дом.
Только представьте, если в ленте Фейсбука замелькают фотографии бомжей.
«Это Иван Петрович, ему 56. Его выгнали из дома, у него рак простаты, он ест на помойке. Да, он не красавец, но…»
«Полина, 20 лет. Приехала покорять Москву, с поезда попала в бордель. Три года была в рабстве, теперь побирается у вокзала. Давайте поможем ей вернуться домой».
«Сережа, 40 лет. Стал жертвой черных риелторов, остался без семьи и дома. Спивается, умирает на улице».
«Это их выбор! — скривятся благополучные граждане. — Сами виноваты!» И продолжат постить жучек.
А ведь каждому из нас до бомжа — один шаг.
В гости к мужу как-то заехал приятель, привез вино. За долгим разговором оба не заметили, как пробило два часа ночи. Муж проводил приятеля до такси, оставив дома и ключи, и мобильный. Домофон в квартире был выключен, а я давно спала — ранним утром мне нужно было на поезд. В сентябре ночи холодные, муж — в халате и тапочках на босу ногу, поэтому комедия положений не показалась ему смешной. Прилично замерзнув, он обзвонил все квартиры — никто не ответил! Хотя многие окна еще светились, а на третьем этаже соседка, подперев щеку, глазела во двор.
Через час появился подвыпивший прохожий. Телефона у него не было, зато оказалась сумка с инструментами. Вызвавшись помочь, он принялся ломать дверь, но, поцарапав и покорежив ее, не смог открыть. Старуха на третьем продолжала наблюдать из окна. Через два часа, когда муж уже окоченел от холода, его впустила припозднившаяся соседка. А спустя месяц старуха остановила меня на лестнице:
— Ваш муж дверь испортил!
— Вы его с кем-то путаете, — соврала я.
— Ничего я не путаю! Я в окно видела, как он дверь ломал…
Неужели грязный бомж страшнее этой милой старушки?
С Александром Обушинским мы познакомились на оппозиционном митинге. Одетый в выцветшую омоновскую форму, с медалями на груди, он стыдил бывших сослуживцев, стоящих в оцеплении. Его отец прошел Великую Отечественную, сам Обушинский воевал в Чечне. А живет в подмосковном бараке, который строили пленные немцы. В его доме можно снимать фильмы о войне: обвалившиеся потолки, вырванные батареи, проломленные полы. Стены заросли грибком, отопления нет, вода с перебоями. А ведь люди здесь живут! И радуются, что не на улице.
Соседка Обушинского — молодая мать с тремя малышами. Коммунальщики ее шантажируют, предлагают сдать комнату таджикам, чтобы отремонтировать ее жилье из этих денег, сняв расходы с управляющей компании. Иначе грозят натравить соцслужбы, отнять детей. А это легче легкого: молодая, ни образования, ни денег, ни заступников.
Жильцы барака не вызывают у горожан сочувствия: неудачники, голодранцы. Не то что начальник управляющей компании, уважаемый в городе человек: загорелый, лоснящийся, в хорошем костюме, с бегающими вороватыми глазками.
— Что же у вас люди живут хуже бомжей? Дом на глазах разваливается! — спрашиваю его.
— Согласно Жилищному кодексу, — долбит он как дятел. А с портрета на стене улыбается президент.
— Но ведь там дети…
— Согласно Жилищному кодексу.
Заместитель начальника, пряча лицо от камеры, объясняет нам с мужем, что управляющая компания — «реальные пацаны», а жильцы дома — лузеры. И, достав калькулятор, высчитывает долг барачных жильцов по квартплате, уверяя, что свои ржавые батареи они пропили.
— И полы со стенами? И крышу? — удивляемся мы. — И воду из крана?
В двух шагах от барака выстроена новая церковь из красного кирпича, с огромным двором и пристройками. Чуть дальше высятся коттеджи, бани, дачи, обнесенные высокими заборами. «Там, должно быть, люди выше сортом…» — пел Высоцкий.
В метро бомжиха просит милостыню, кланяется пассажирам, которые смотрят на нее, как на раздавленную вошь. Никто ей не даст денег, ни в этом вагоне, ни в других, ведь просить надо так, чтобы дающий ощущал себя благородным спасителем человеческой души. А тут — пьянчужка какая-то просит на опохмел.
Сворачиваю купюру, протягиваю женщине. Пассажиры морщатся, а бомжиха повисает на моей шее.
— Ты почему без шапки? Холодно же, а ну надень!
На вид ей лет пятьдесят, как моей маме. Может, и у нее есть дочь?
— И жвачку выплюнь, немедленно! — она лезет мне в рот грязными руками, и пассажиры мстительно надо мной смеются.
— Эх, девка, — утирает она слезы и громко шепчет: — Люди — такие сволочи! — и, поцеловав меня в нос, выходит на «Комсомольской».
Я часто вспоминаю эту пьяную женщину, никчемную, опустившуюся бомжиху, в сравнении с которой мы — отвратительные, грязные, злые.
___________________________________________
Я вот каждое утро хожу по переходу с Ленинградского вокзала и вижу почти каждый день толпы бомжей. Иногда их разгоняют. Когда не разгоняют, они там бухают, совершенно спокойно, не стесняясь окружающих ссут возле стены. Государство виновато в том, что они не хотят поднять жопу и дойти до промзоны чтобы там возле помойки поссать?
Каждый день иду и раздумываю. И каждый день все больше убеждаюсь: к ним как к людям относиться нельзя. Потому что они уже не люди. Людей отличает то, что они живут в социуме и с социумом взаимодейтсвуют. То, что сидит в переходе с социумом не взаимодействуют. Они на социуме паразитируют. Пользуются его теплыми постройками, жалостью людей, которые им какие-то подачки дают. Я готов подать денег уличному музыканту. Даже тому, кто плохо играет. Потому что он взаимодействует. Плохо, неумело, но взаимодействует. Я готов помогать соседу алкашу, который идет на рынок и за копейки таскает мешки с картошкой, и эти самые копейки тут же пропивает. Но эти копейки его, честно полученные взаимодействием с обществом.
В любом обществе можно найти работу по способностям и возможностям. Если существо этого не хочет, то я не очень понимаю, почему кто-то должен за него что-то делать? Заработать ему денег на еду, построить переход, в котором он будет отогреваться? Не нравится жизнь — меняй что-то в ней. Да, это сложно. Да, проще сидеть и попрошайничать, а потом на подачки водку пить. Но ты можешь изменить свою жизнь. И не надо мне говорить, что это не так. Не меняешь, кто тебе виноват?
Бухая, грязная, обоссаная и обосранная бомжиха, лезущая к вам в рот грязными пальцами — вот он апофеоз гламурного взгляда на «настоящую жизнь» тепличной блондинки.
Народ, вы хоть раз пробовали бомжа на работу нанять? Ну там подай — принеси — убери? Кирпичики на строке потаскать, вагон разгрузить, площадку подмести? Нет? Попробуйте. Узнаете о себе много нового и нецензурного. По типу «Иди ты…, да я тебя… и … на …. в …. денег дай, падла!»
Один из тысячи готов работать и зарабатывать. Именно с этим одним и произошли все эти жуткие случаи — выгнали, кинули, опустили. И именно этот один со временем (несмотря на давление окружающей среды) возвращается в общество.
И вы уж простите, именно этот один и не ходит грязным, вонючим и бухим.
Хотите жалеть люмпенов? Ваше право. Но на мой взгляд, лучше пожалеть и помочь тем, кому это пойдет в прок. И не деньгами на пропой, а предоставлением работы.
Кста, как вы думаете, почасовую временную работу тяжело в городе найти? Разгрузить — подмести — отнести?
И еще. Вся эта дрянь копится в городах. На помойках. В деревнях и селах, где куча пустующих домов, но надо пахать, прокармливая себя вы не найдете ни одного славного представителя клошарного племени…
Небольшой пример.
Работает в соседнем подразделении инженер. Треть службы на нём держится, специалист от Бога.
Пять лет назад был бомжем.
Отсидел полтора года, не совершив преступления. Взяли по подозрению в убийстве, продержали и выпнули, ничего доказать не смогли. Жена за это время успела развестись и выписать мужа. На работе держать полтора года место не стали.
Бомж. Почти на 7 лет бомж. Никому нахер не нужен. Без документов на работу не устроится, без работы и денег документы не сделать.
Если бы на глаза однокласснику не попался, так и бомжевал бы.
По его словам, таких на улице больше половины.
И самое страшное, никто им помочь просто не желает. «Они сами виноваты, работать не хотят.»
Самое интересное в этой истории, он сегодня почти ползарплаты отдаёт детям. Тем самым, которые раньше его предали.
А теперь примерьте историю на себя. С вами такого случится точно не может?
Редчайший 3.14здежь! всевозможные ублюдки, которые не хотят работать, вот они бомжи! В СПб полно работы, минимальная ставка 1200 р/день, сам плачу на стройке подсобникам. Койко-место в доходном доме стоит 4500 р/мес, плюс стирают белье за эти деньги. Комнату в Питере можно снять за 8000, предположим вдвоём, это получается по 4000 с носа. Тысячи людей, после отбытия срока, например, как-то устраивается, работают, зарабатывают, и со временем начинают зарабатывать нормально, просто для этого не нужно бухать, а надо ЗАХОТЕТЬ РАБОТАТЬ! Неужели вы думаете, что любой прораб с удовольствием нанимает гастеров? Я точно знаю, что если будет выбор, то за те же деньги 90% наймет славянина, хотя бы из тех соображений, что он разумен и понимает русскую речь. А в сезон на стройке если вкалывать, можно зарабатывать и по 100-120000р, если ты профессионал в этом нелегком деле. А эти мрази не несут обществу никакой пользы, поэтому я с чистым сердцем переработал их, наркоманов, и прочий брак в консервы для животных или в костную муку, по крайней мере, так они хоть как-то оправдали своё появление на свет. А если промеж них каким-то чудом и затешется по настоящему больной человек, так Господь на небе разберется.
Сейчас модно ругать советские большие всесоюзные стройки и прочие подобные свершения, а ведь они давали людям цель. У людей должны быть цель в жизни, и это не накопление денег, не пожирание пищи и ее высерание, а духовное совершенствование. Труд — один из способов этого совершенствования, именно поэтому миллионы советских граждан трудились на подобных стройках, поднимали Целину, возводили чудо-заводы и были счастливы — они росли как Люди, а не как людишки.
Ныне у людей по отдельности нет общих целей, у общества нет общих целей и задач. У некоторых нет вообще никаких. Поэтому они опускаются на дно, но — самое страшно! — общество их отталкивает. А надо поступать так, как было в Союзе — труд, кому добровольный, кому принудительный. Труд, крыша над головой, хорошая еда, зарплата, семья, достойные условия жизни и возможности для достойных свершений, и многие вновь станут Людьми. Вместо этого сюда завозят чужих мигрантов, заранее готовых жить скотами. Оскотинивание общества выгодно правящему режиму и его хозяевами.
Цепочка избавления от описанного в статье страшного явления проста: изменение государства, общества, отдельных личностей. Единственная возможная формация для этого — строй общественный, то есть социальный, то есть социализм. И каждому — работать, работать, работать, работать над собой и своими руками, помогать ближним и не отталкивать падших, а помогать им вновь подняться. Только так.
Лично я бомжей не гоню, по возможности даю им деньги. Понимаю, что пропьют, но если это даст им возможность прожить еще немного, тогда у них будет возможность хоть что-то изменить. Малая, но она есть даже в наших условиях асоциального общества.
Дайте человеку рыбу и он ее съест, дайте человеку удочку, и он сам себя прокормит. Удочку взять проблем нет, но что-то все выстраиваются в очередь за бесплатной рыбой
К нам в подъезд дважды бомжи приходили спать, залезут себе на 5 этаж и хропят! Вонь прёт! Мама пошла выгонять бомжа, тухлого дедушку, а тот ей говорит зло так: «Тебе бы так гнить!» Как можно относиться к бомжам? Мне их жалко, но я думаю, что человек сам выбирает свою жизнь. Им никто не мешает поехать в соц. учреждение, где можно работать и там их кормят, моют, оказывают помощь. Они могут пойти не знаю в церковь, у попа с бородой попроситься на работу, они могут работать грузчиками, шить, вязать, много чего.
Я видел бомжей на Комсомольской, они сидели с картонкой на которой было написано: «На бухло!» Сидят, смеются и улыбаются хамовито. Заразу разносят всякую. Съесть гадость с помойки… напиться водки… Вряд ли их можно любить. К сожалению.
Лично знаком был с двумя людьми, сделавшимися бомжами. Один — бывший военный, завсягдатай ура-патриотических митингов, банально спился и перестал работать, после чего живенько выброшен был на улицу своей очередной «благоверной». Второй — случай особый. Этот, будучи и без того от природы психически не очень здоровым, в течение многих лет ловко мимикрировал. Откосив от службы в армии по т. н. «крезе», получив основное высшее гуманитарное образование (Историко-архивный институт) и ни дня по специальности не проработав («пылью-то бумажной чихать!»), купил где-то липовый второй (!) диплом по т. н. «психологии». Так и не сумев с двумя высшими (!) устроиться на приличную работу и категорически не желая вкалывать, занялся т. н. «чайным бизнесом», состоявшим в следующем. Приобретая, по его собственным словам, не у перекупщиков (как все), а у «самих поставщиков», т. е. — напрямую у китайских деревенских хозяйств, специализирующихся на выращивании чая, т. н. «элитные» сорта, снял в столице пару небольших комнатушек, обозвав все это сомнительное заведение «ООО». В течение нескольких лет (по его собственным словам — целых 11) без особого успеха пытался впаривать посетитетям эти «коллекционные» чаи небольшими порциями в пакетиках, стоимостью — по 1 000-8 000 рублей за 100 грамм (это — не шутка!). В ответ на осторожные замечания бывших однокашников по институту, намекавших на то, что цены надо бы сбавить, чтобы покупали чаще и т. п., безапелляционно отвечал, что все это — «маргинальные разговоры», свойственные «социальным инфантилам» и «лузерам», а у него, у «забуревшего», чай — «не простой, а золотой», т. е. «эксклюзивный», отборный. Сколько в Москве чайных бутиков и магазинов, думаю, знают все. И надо ли объяснять, что в течение буквально пары-тройки лет накопились колоссальные долги за аренду, в налоговую и пр. Назанимав у однокурсников, родственников, знакомых и просто «лохов» несколько миллионов рублей и несколько десятков тысяч баксов, в конце концов, разорился окончательно. В довершение всех бед, как это делают многие «россиянские» горе-бизнесмены, свои «родимые пенаты» предусмотрительно переписал на жену (чтобы их не арестовали коллекторы). Последняя, убедившись, что он — полный м…к и, кроме прочего, изменяет ей с другой, скоренько вышвырнула на улицу «чайного эксперта». Сейчас бывший «генеральный директор ООО» прячется где-то в далекой морозной Якутии, беззастенчиво «трахая» всех, кого знает в интернете, настойчивыми просьбами «срочно перечислить» ему, «обиженному» и «обманутому», по 5, 10, 20 000 рублей, а «еще лучше в долларах». Дескать, теперь он — бомж, голодающий и холодающий, которого «ограбили» и выгнали «недобрые люди». Вдумайтесь, все это — не про неграмотного заезжего цыгана из «незаможней», а про непьющего (!) русского москвича — с двумя дипломами о высшем образовании! В далеком Якутске «униженному» еще и отморозило пальцы на руке (выставили на 50-градусный мороз на неуплату?), и теперь он — инвалид! Но, чтобы получить инвалидность легально, тоже необходимы время, деньги, а главное — регулярный уход и жилье. И, разумеется, во всех этих несчастьях «мастера чайной церемонии» (так эти придурки себя обзывают в интернете) «виноваты» буквально все: президенты («россиянский», американский, украинский, китайский), премьер, глава нацбанка, министр финансов, ФНС, служба приставов, покойный Ельцин, здравствующий Горбачев, «коварные» евреи (которые, между делом, в основном ему и давали взаймы — у русских, татар и хохлов с белорусами — просто нечего было дать), «мировая закулиса» и т. д., и т. п. А, между тем, ничего бы этого не было, если бы официальные разрешения на ИПД у нас давали не за взятки, а лишь после тщательного медицинского освидетельствования каждого такого не в меру «предприимчивого» гражданина, а также ввели законодательные ограничения на цены, устанавливаемые в торговле хотя бы продуктами питания. И работал был такой вот «хитрожопый вася» где-нибудь на фабрике или в сфере ЖКХ — исключительно за ту сумму в «деревянных», во сколько оценивается его собственная дурость или шизофрения!