Музыканты смеются

Великие платят за искусство жизнью, маленькие — зарабатывают им на жизнь.

С остроумием дело обстоит, как с музыкой: чем больше ее слышишь, тем более тонких созвучий желаешь.
Г. К. Лихтенберг

От и до… История музыки, рассказанная со всей серьезностью и авторитетностью

———————

ХОРОШАЯ ЧЕРТА
С именем греческого философа Диогена связано большое количество анекдотов. Вот один из них. Однажды в Афинах в одном обществе выступал артист. Играл он настолько плохо, что все присутствующие были возмущены и громко выражали свое недовольство. Аплодировал лишь один Диоген.
— Неужели тебе понравилась эта скверная игра? — спросил сосед.
— Нет. Но я хвалю его за то, что он, будучи плохим музыкантом, все же играет вместо того, чтобы воровать

С УЧЕНИКАМИ НЕ ШУТЯТ
Александр Македонский в ранней юности обучался игре на кифаре. Однажды учитель велел ему ударить по одной струне, как того требовала мелодия песни, а Александр, показав на другую, сказал:
— Что изменится, если я ударю вот по этой?
— Ничего,- ответил учитель,- для того, кто готовится вправлять царством, но много для желающего играть искусно.
Он, видно, убоялся участи Лина. Ведь Лин учил мальчика Геракла играть на кифаре и, когда тот взялся за дело неловко, рассердился. В ответ на это раздраженный Геракл ударил учителя плектром и убил.

КУДА УЖ ХУЖЕ
Какой то кифарист играл однажды перед Антигоном. Царь постоянно делал ему замечания: «Подтяни крайнюю струну» или «Поправь среднюю». Наконец кифарист вышел из себя:
— Пусть, царь, тебе не будет никогда так плохо, чтобы ты смог превзойти меня в этом искусстве,- сказал он.

КЕСАРЮ — КЕСАРЕВО
После изгнания из Мантуи знаменитый Клаудио Монтеверди, первый классик оперы, прибыл в Венецию, где возглавил капеллу собора св. Марка. Музицируя там во славу божью, он, тем не менее, сохранял верность театру и «между делом» создавал оперу за оперой для иногородних заказчиков. Разумеется, влияние такой музыки сказывалось и на его церковных композициях. Ужасное кощунство? Еще бы! Но жизнерадостным посетителям собора это нравилось! И не в меньшей степени — лукавым священнослужителям из других церквей Венеции, действовавшим по принципу: заимствуя светскую музыку, подставь под нее благочестивый текст. Долго оставаться незамеченными такие проделки не могли. Однажды, случайно попав на богослужение в другой собор, Монтеверди, услышав знакомую ему музыку, изумленно воскликнул:
— Господи, прости меня! Но для тебя я все это не сочинял!

ЧТО ПОДЕЛАЕШЬ!
В давние времена за неодобрительный отзыв о песнях короля-графомана критик угодил в тюрьму. Отбыв срок наказания, бедняга снова был приглашен к «высокому» автору.
— Ну-с, любезный, что вы скажете о моем творчестве на этот раз? — спросил король.
Тяжело вздохнув, критик обернулся к слугам короля:
— Арестуйте меня!..

ПОЧТИ ЛЮДОВИК
Выходец из Италии, прославленный композитор Жан Батист Люлли после длительной борьбы со своими недругами и завистниками занял при французском дворе столь высокое положение, что добился королевской привилегии налагать штраф на тех, кто без его разрешения позволял себе сочинять музыку для двора.
С полным основанием итальянец Люлли мог бы сказать о себе:
«Французская музыка — это я! »

КРОТОСТЬ И МУДРОСТЬ
Духовник композитора Люлли согласился дать ему отпущение грехов лишь при условии, что он бросит в огонь все написанное для новой оперы «Ахилл и Поликсена». Люлли подчинился с христианским смирением: он велел передать священнику партитуру, и тот сжег «дьявольскую» рукопись. Один из покровителей композитора узнал об этом.
— Батист, говорят, ты бросил в огонь свою оперу? Черт возьми, ты с ума сошел? Поверил бредням духовника и сжег прекрасную музыку?
— Успокойтесь, сударь, успокойтесь,- шепнул ему на ухо Люлли. — Я хорошо знаю, что делаю: у меня есть копия.

НА РАВНЫХ УСЛОВИЯХ
Французский историк и писатель XVII-XVIII вв. Бернар Фонтенель написал оперу, где, к негодованию ханжей, был выведен хор жрецов. Архиепископ парижский потребовал исключить этот номер.
— Я не трогаю его священников, пусть и он не трогает моих,- невозмутимо ответил Фонтенель.

УВАЖИТЕЛЬНАЯ ПРИЧИНА

В двадцать пять лет Франсуа Куперен стал органистом капеллы Людовика XIV и придворным преподавателем музыки в королевской семье. Это означало, что Куперен должен был выполнять все правила придворного этикета: ходить в парике в т. д. Но музыкант не испытывал ни малейшего желания находиться в обществе сановников. Игра на клавесине входит в его обязанности? — В добрый час! Плата налогов? — Пожалуйста! Только не игра в карты! Все высочайшие приглашения Куперен вежливо, но настойчиво отклонял:
— Сир, я не могу отличить короля от валета!

ВСЕСИЛЬНЫЙ КОМПОЗИТОР
Французского композитора Жана Филиппа Рамо упрекнули в том, что для создания своих опер он обращается к услугам посредственного либреттиста.
— Дайте мне официальный протокол, и я сделаю из него оперу,- усмехнулся композитор.

НЕ ТЕ НОТЫ
Когда Рамо лежал на смертном одре, его посетил духовник, старавшийся наставить старого безбожника на путь праведный. Насмешник, которого и перед смертью не покинуло чувство юмора, прошептал, обращаясь к священнику:
— Какого черта вы мне там напеваете? У вас голос фальшивый.

СОВСЕМ ПРОСТО
Иоганн Себастьян Бах сыграл на органе одну из своих прелюдий ученику, пришедшему его проведать.
Ученик стал восхищаться превосходной игрой маэстро. Бах, прервав его, сказал:
— В этом нет ничего удивительного: надо только своевременно нажимать соответствующие клавиши, а все остальное сделает сам орган.

ДОРОГАЯ ПОЧЕСТЬ
Прославленному композитору Георгу Фридриху Генделю Оксфордский университет присвоил звание почетного доктора.
Сообщая об оказании этой почести, секретарь университета написал Генделю, что за диплом следует внести определенную плату.
— Как? — возмутился композитор, прочитав письмо. — За то, чтобы стать коллегой этих пустозвонов, я должен еще и платить? Никогда!

ПРИЧУДЫ АКУСТИКИ
Первый концерт Генделя в Лондоне не имел успеха. Это очень встревожило друзей композитора, но сам Гендель был невозмутим:
— Не волнуйтесь! — подбадривал он. — В пустом зале музыка звучит лучше.

ЗАВИДНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Опера Генделя «Ринальдо» была издана одним ловким коммерсантом и в течение нескольких дней распродана, принеся большую сумму денег, из которой Гендель получил лишь ничтожную часть.
— Послушайте,- сказал коммерсанту Гендель, когда получал свои деньги,- чтобы между нами не было обиженных, в следующий раз вы напишете оперу, а я ее издам.

АППЕТИТ
Во время вечерней прогулки Гендель неожиданно попрощался со своими друзьями:
— Я иду ужинать.
— Надеемся, в приятном обществе?
— Разумеется! Я и индюк!
— Как? И вы справитесь с целым индюком в одиночку?
— Почему же в одиночку? С картошкой, овощами и, конечно, десертом.

УМЕСТНЫЙ СОВЕТ
Однажды Вольтер присутствовал на благотворительном концерте. Некоторое время он терпеливо слушал певца-любителя, но потом, не выдержав, громко заметил:
— Однако певец ужасно фальшивит.
— Это не его вина,- возразил сосед,- бедняга туговат на ухо от рождения.
— Тогда, может быть, пора сказать ему, что ария уже кончилась!

ДРАГОЦЕННЫЙ АВТОГРАФ
Чешский композитор Франтишек Бонда — добрый и очень благожелательный человек, узнав однажды о приезде в город молодого неизвестного и, разумеется, бедного композитора, отправился к нему домой и, не застав хозяина, оставил на двери надпись: «Господин артист, прошу вас покорно завтра прийти ко мне обедать». Композитор не заставил себя ждать — знакомство состоялось. Бонда был весьма удивлен, когда и на следующий день он увидел за своим обеденным столом молодого неудачника… Так продолжалось две недели подряд, пока Бонда не спросил, добродушно посмеиваясь:
— Для меня чрезвычайно приятны ваши постоянные посещения, сударь, но я несколько удивлен тем, что вы позволяете их себе без всяких приглашений с моей стороны.
— Вы должны понять меня, милостивый государь,- возразил гость. — Каждый день, возвращаясь к себе домой, я читаю на двери приглашение, начертанное вашей благородной рукой. Я не могу стереть его, потому что сохраняю, как драгоценный автограф. Так же не могу я не появиться в вашем доме к обеду: приглашение такого высокого и уважаемого лица — закон для бедного музыканта.

ПРЕИМУЩЕСТВА ЗВУКОВ
Итальянский композитор Джованни Баттиста Перголези, автор знаменитой «Стабат матер», прожил всего двадцать шесть лет в бедности и лишениях. Когда посетители композитора удивлялись, что он, волшебник звуков, ютится в убогом деревянном домишке и не построит себе нового дома, Перголези пояснял:
— Видите ли, звуки, из которых создается моя музыка, дешевле и доступнее, чем камни, необходимые для постройки дома! И потом — кто знает? — быть может, мои строения окажутся долговечнее?

ДУРНАЯ ПРИМЕТА
Вскоре после кончины Людовика XV его преемник, наскучив каким-то концертом, приказал кончить его раньше положенного времени и объявил: «Хватит с нас музыки!» Оркестранты узнали о его словах, и один из них шепнул соседу: «Друг мой, каким ужасным будет новое царствование!» И он не ошибся.

НЕСОВЕРШЕНСТВО
Один богатый и знатный вельможа написал оперу и показал ее Христофору Виллибальду Глюку.
— Ну, что ж, сударь,- сказал Глюк, ознакомившись с партитурой,- опера недурна, но для того, чтобы она была совершенной, вам недостает бедности.

КОРОЛЕВА ПЕНИЯ
Знаменитая итальянская певица Катерина Габриелли запросила у Екатерины II пять тысяч дукатов за два месяца выступлений в Петербурге.
— Я своим фельдмаршалам плачу’ меньше,- запротестовала императрица.
— Отлично, ваше императорское величество,- отпарировала Габриелли,- пусть ваши фельдмаршалы вам и поют.
Императрица уплатила ей пять тысяч дукатов.

С БОМАРШЕ НЕ ШУТЯТ
Бомарше, прекрасно игравший на арфе, был приглашен однажды ко двору французской королевы. К величайшей зависти придворных, во время исполнения он, естественно, сидел на табурете, в то время как никто из вельмож никогда еще не удостаивался чести сидеть в присутствии королевы.
Один из этих «государственных мужей», знавший о том, что отец Бомарше — часовых дел мастер, спросил с явным вызовом:
— Скажите, господин Бомарше, сколько могут стоить эти часы?
Бомарше взял протянутые ему часы, поднес их к глазам и… вдруг выронил из рук. Осколки брызнули во все стороны.
— Вы плохо воспитаны, любезный,- с нескрываемой досадой процедил вельможа.
— Думаю, что в эту минуту мы с вами испытываем одинаковое сожаление от того, что мой отец не передал мне своего опыта,- спокойно ответил Бомарше.

ОШИБКА ОРАКУЛА
К старому венскому капельмейстеру явился молодой человек и, протянув конверт с рекомендательным письмом от своего первого учителя музыки, застенчиво попросил обучить его контрапункту.
Распечатав конверт, капельмейстер прочитал: «Податель сего пустой фантазер, который помешался на том, что может сделать переворот в музыке. У него вовсе нет таланта, и он, конечно, за всю свою жизнь не сочинит ничего порядочного.
Имя его Йозеф Гайдн».

ГОНОРАР НАТУРОЙ
Однажды Гайдн, к немалому своему удивлению, увидел у себя в доме гостя — мясника, который оказался любителем и знатоком его произведений.
— Маэстро,- мясник почтительно снял шляпу,- на днях свадьба моей дочери. Напишите мне новенький красивый менуэт. К кому же мне обратиться с такой важной просьбой, как не к прославленному Гаидну?
Гайдн согласился и пообещал через день сочинить менуэт. В назначенный срок мясник явился и получил драгоценный подарок.
Через несколько дней Гайдн услышал оглушительные звуки, в которых он с трудом узнал мелодию своего менуэта.
Подойдя к окну, он увидел у своего крыльца великолепного быка с позолоченными рогами, счастливого мясника с дочерью и зятем и целый оркестр странствующих музыкантов. Мясник сделал шаг вперед и произнес с чувством:
— Сударь, мне думается, что лучшим выражением признательности за прекрасный менуэт со стороны мясника может быть только лучший из его быков.
С тех пор этот до-мажорный менуэт Гайдна стал называться «Менуэтом быка».

СЮРПРИЗ
Однажды Гайдн дирижировал оркестром в Лондоне. Ему было известно, что многие англичане порой ходят на концерты не столько ради удовольствия, послушать музыку, сколько по традиции. Некоторые лондонские завсегдатаи концертных залов приобрели привычку засыпать в своих удобных креслах во время исполнения.
Гайдну пришлось убедиться, что и для него не сделано исключения. Это обстоятельство весьма раздосадовало композитора, и он решил отомстить равнодушным слушателям.
Месть была остроумной. Специально для лондонцев Гайдн написал новую симфонию.
В самый критический момент, когда часть публики начала клевать носом, раздался громоподобный удар большого барабана. И каждый раз, едва слушатели успокаивались и вновь располагались ко сну, раздавался барабанный бой.
С тех пор эта симфония носит название «Симфония с ударами литавр» или «Сюрприз».

БЛАГОДАРНЫЙ ПОДДАННЫЙ
Эрцгерцогиня Мария Антуанетта водила маленького Моцарта, будущего композитора, по венскому дворцу. Мальчик поскользнулся на паркетном попу и упал. Эрцгерцогиня поспешила поднять его.
— Вы очень добры,- сказал ей юный музыкант,- я на вас женюсь.
Мария Антуанетта передала слова Моцарта своей матери.
— Почему ты хочешь жениться на ее высочестве? — спросила императрица.
— Из благодарности,- ответил Моцарт.

ГЕНИЯМ ЛЕГКО
Когда юный Моцарт в семилетнем возрасте давал концерты во Франкфурте-на-Майне, к нему подошел мальчик лет четырнадцати.
— Как замечательно ты играешь! Мне никогда так не научиться.
— Отчего же? Ты ведь совсем большой. Попробуй, а если не получится, начни писать ноты.
— Да я пишу… Стихи…
— Это ведь тоже очень интересно. Писать хорошие стихи, вероятно, еще труднее, чем сочинять музыку.
— Отчего же, совсем легко. Ты попробуй…
Собеседником Вольфганга Моцарта был Вольфганг Гете.

НЕПОСРЕДСТВЕННОСТЬ
Однажды знатный зальцбургский сановник решил побеседовать с юным Моцартом, который к тому времени уже приобрел мировую славу.
Как обратиться к мальчику? — вот что смущало вельможу. Сказать Моцарту «ты» — неудобно, слишком велика его слава, сказать «вы» — слишком много чести для юнца.
Но вот выход найден:
— Мы были во Франции и Англии? Мы имели большой успех? — спросил сановник.
— Но я вас, кажется, нигде никогда не встречал, кроме Зальцбурга! — прервал его простодушный Вольфганг.

ЧТО ДОЗВОЛЕНО ЮПИТЕРУ…
Один юноша спросил Моцарта, как писать симфонии.
— Вы еще слишком молоды. Почему бы вам не начать с баллад? — сказал композитор.
Юноша возразил:
— Но ведь вы же начали писать симфонии, когда вам еще не исполнилось десяти лет!
— Да,- ответил Моцарт,- но я никого не расспрашивал, как их следует писать!

«ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО»
У Гайдна было много завистников среди посредственных композиторов. Один из них решил завербовать себе в союзники… Моцарта. Он пригласил великого композитора на концерт, в котором исполнялся гайдновский квартет, и во время исполнения возмущенно сказал Моцарту:
— Я бы так никогда не написал.
— Я тоже,- живо отозвался Моцарт,- и знаете почему? Ни вам, ни мне эти прелестные мелодии никогда не пришли бы в голову.

ПУТЬ НАВЕРХ
В 1790 году в одном из парижских домов на пятом этаже жил некий депутат Национального собрания, друг Джованни Баттиста Виотти. Знаменитый скрипач согласился дать у него на дому концерт. Аристократы жили тогда сключительно в нижних этажах зданий. Когда Виотти узнал, что на его концерт приглашено несколько аристократов и великосветских дам, он сказал:
— Довольно мы опускались до них, пусть они теперь поднимутся до нас!

ПЛЕМЯННИЦА ПОДВЕЛА
Брат Руже де Лиля, долгое время служивший бригадным генералом, неожиданно вышел в отставку. На вопросы любопытных о причине отставки он неизменно отвечал, что его подвела племянница.
— Разве у вас есть племянница?
— Конечно. Ведь мой брат — отец «Марсельезы»!

ВЕЛИКОДУШНЫЙ
Луиджи Керубини присутствовал на генеральной репетиции одной из своих опер. Исполнитель главной партии был певцом старательным, но не очень способным. После окончания репетиции кто-то заметил композитору:
— Певец сделал все, что мог. Почему бы ему не сказать несколько теплых слов?
— Вы правы,- ответил Керубини. — Позовите его. — Певец подошел. Композитор протянул ему руку:
— Я не сержусь на вас!

ДВА ВЛАДЕЛЬЦА
Младший брат Бетховена Иоганн был аптекарем и на выгодных поставках для армии быстро разбогател. Он приобрел себе роскошное поместье и с тех пор стал подписываться «Иоганн Бетховен, владелец поместья».
Именно так он подписал и очередное новогоднее поздравление, посланное им брату.
Великий композитор, прочитав такое, подписал свое поздравление:
«Людвиг ван Бетховен, владелец мозга».

ПОЛЕЗНЫЙ СОВЕТ
Один немецкий композитор, поклонник Бетховена, закончив последнюю страницу своего переложения «Фиделио» для фортепьяно, сделал в конце приписку: «Окончил с божьей помощью». Рукопись попала к Бетховену, который внес кое-какие исправления и вернул ее. Просматривая пометки Бетховена, автор переложения увидел рядом со своей припиской следующее замечание: «Смертный, надейся на собственные силы!»

СЛАВА ПОПОЛАМ
Великий немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гете, занимавший высокий правительственный пост, часто бывал в обществе Бетховена, особенно в дни работы композитора над музыкой к трагедии «Эгмонт».
Однажды они оба прогуливались по аллеям венского парка. Встречные кланялись им с выражением подчеркнутой любезности и подобострастия. На их поклоны отвечал один Гете, приподымая шляпу. В конце концов раздраженный поет сказал своему другу:
— Как мне надоели все эти бесконечные поклоны!
— Ваше превосходительство, не сердитесь,- с олимпийским спокойствием заметил Бетховен. — Может быть, они и мне чуточку кланяются!

ОПЕРА БЕЗ МУЗЫКИ
Бетховен в Дрездене слушал довольно посредственную оперу Паэра «Леонора» Когда после спектакля Паэр спросил, что думает Бетховен о его произведении, тот ответил:
— Ваша опера настолько мне понравилась, что я, наверно, напишу к ней музыку.
И Бетховен сдержал свое слово: он написал на тот же сюжет оперу «Фиделио».

———————————————————————————————————-

У Франсуа Буальдье было свое постоянное место в «Комеди франсез», но он никогда туда не ходил.
Однажды вечером Буальдье решил все же пойти посмотреть спектакль. Когда он назвал контролеру свое имя, тот подозрительно оглядел его и сказал:
— Что за скверная шутка! Мы хорошо знаем композитора Буальдье, он приходит каждый вечер. И сейчас он уже в зале…
— Ах вот как! Извините,- ответил композитор — Тогда я куплю место рядом, чтобы познакомиться с ним.
В антракте Буальдье обратился к своему двойнику:
— Итак,- сказал он, улыбаясь,- вы композитор Буальдье? Меня это, признаться, немного удивляет. Вот уже пятьдесят лет, как мне кажется, что Буальдье — это я.

ГОРА НЕ ИДЕТ К МАГОМЕТУ
Когда знаменитому итальянскому скрипачу Никколо Паганини передали приглашение английского короля выступить при дворе за половину требуемого им гонорара, он ответил:
— К чему такие расходы? Его величество может услышать меня за значительно меньшую сумму, если посетит концерт в театре!

НА РАВНЫХ НАЧАЛАХ
Паганини опаздывал на концерт. Наняв извозчика, он попросил его быстрее ехать к театру.
— Сколько следует заплатить вам? — спросил он у извозчика.
— Десять франков.
— Вы шутите!
— И не думаю. Возьмите же вы по десять франков с каждого, кто будет слушать сегодня вашу игру на одной струне!
— Хорошо,- ответил Паганини,- я заплачу вам десять франков только в том случае, если вы довезете меня до театра на одном колесе!

ЗАПОЗДАЛОЕ ОТКРЫТИЕ
Французский композитор Даниель Обер, автор опер «Немая из Портичи» и «Фра-Дьяволо», сказал как-то Рихарду Вагнеру:
— Прошло около тридцати лет, прежде чем я убедился, что совершенно лишен музыкального дарования.
Удивленный Вагнер спросил:
— И после этого вы перестали писать музыку?
— Нет,- ответил с усмешкой Обер,- ведь тогда я был уже знаменит.

ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ
Когда в присутствии Обера говорили о тяготах старости, он иронически замечал:
— Да, тяжко быть стариком, но до сих пор никто не придумал иного способа пожить подольше!

ЗАПРЕТНАЯ ТЕМА
Обер не любил, когда при нем говорили о смерти. Зная это, один из его друзей шутливо заметил как-то:
— А все же когда-нибудь ваш час пробьет!
— Ничего, я пропущу это мимо ушей,- спокойно ответил Обер.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ОТ ПРОТИВНОГО
Однажды Адольф Шарль Адан попросил у Обера партитуру одной из его первых опер, в свое время потерпевшей фиаско.
— Мои ученики,- разъяснил Адан удивленному Оберу,- часто приходят в уныние от первых неудач. Вот я и хочу иметь под рукой вашу партитуру, чтобы при случае показывать ее отчаявшимся юнцам. Мне кажется, что это хороший способ вернуть им самообладание и надежду на успех!

ПИСАТЬ ИЛИ НЕ ПИСАТЬ?
Когда немецкий композитор Карл Мариа фон Вебер закончил партитуру своей оперы «Вольный стрелок», он послал ее на отзыв Бетховену, мнение которого ценил очень высоко. Бетховен ознакомился с партитурой и возвратил ее автору с кратким заключением: «Советую больше не писать опер».
Вебер был глубоко уязвлен таким отзывом. Вскоре встретившись с Бетховеном, он спросил, действительно ли его опера так слаба и беспомощна?
— Ну, что вы,- ответил Бетховен,- наоборот, я считаю музыку вашей оперы настолько совершенной, что не допускаю мысли о создании другой, еще более совершенной оперы. Только потому я и рискнул дать свой совет.

ГАЛАНТНОСТЬ РОССИНИ
Один молодой композитор как-то пригласил Джоаккино Россини на премьеру своей оперы. Автор «Вильгельма Телля» принял приглашение. Прибыл на премьеру, уселся в ложе, по итальянскому обычаю в цилиндре. Когда началась опера, Россини перед каждой арией снимал цилиндр и грациозно им размахивал.
— Что вы делаете? — спросил сидящий подле Россини автор оперы.
— Приветствую своих коллег, которых встречаю в вашей музыке,- ответил любезный Россини.

ОРУЖИЕМ ПЕСНИ
Живя в Болонье, Россини написал революционную песню, воодушевлявшую итальянцев на борьбу за освобождение от австрийского ига.
Молодой композитор понимал, что ему небезопасно оставаться в городе, занятом австрийскими войсками. Однако уехать из Болоньи нельзя было без разрешения генерала. Россини решился пойти к нему и добиться пропуска на выезд.
— Кто вы? — спросил австрийский генерал.
Композитор назвал первую попавшуюся фамилию и добавил: «Я музыкант и композитор, только не такой, как этот разбойник Россини, который сочиняет революционные песни. Я люблю Австрию и написал для вас бравурный военный марш, который вы можете дать разучить вашим военным оркестрам». Россини отдал генералу ноты с маршем и получил взамен пропуск.
На другой же день марш был разучен и австрийский военный оркестр исполнил его на площади Болоньи. А между тем это была та же революционная песня.
Когда жители Болоньи услышали знакомый мотив, они пришли в восторг и тут же подхватили его. Можно себе представить, как был взбешен австрийский генерал и как он сожалел, что композитор уже за пределами Болоньи!

ПРОСЧЕТЫ ПЕДАГОГИКИ
— Синьор Россини,- сказал однажды в сердцах директор Неаполитанской консерватории композитору,- вы погубили всех моих учеников!
— Как же это случилось? — изумился Россини.
— Все они стали подражать вашей музыке.
— Этот прискорбный случай не делает чести вашему педагогическому опыту, любезный маэстро,- серьезно ответил Россини. — Ученики должны подражать своему учителю, чего бы им это впоследствии не стоило!

НА «БИС»
Россини обедал как-то у одной дамы, столь экономной, что он встал из-за стола совершенно голодным. Хозяйка любезно сказала ему:
— Прошу вас еще как-нибудь прийти ко мне отобедать.
— С удовольствием,- ответил Россини,- хоть сейчас!

СТРАДАЛЬЦЫ
Как-то дама, которая должна была петь в большом обществе одну из арий Россини, призналась композитору:
— Ах, маэстро, я так страшно волнуюсь.
В ответ на это Россини, зная весьма скромные данные певицы, утвердительно кивнул головой:
— А что уж остается говорить мне!

ПОДВОХ
Россини был в гостях у одного барона. Среди приглашенных находился также Альфред де Мюссе. Его попросили прочитать что-нибудь, и Мюссе прочитал свое новое стихотворение «Не забывай». Тогда Россини, обладавший феноменальной памятью, решил подшутить над поэтом и как бы невзначай спросил:
— Чьи это стихи? Я что-то не припомню автора…
— Ваш покорный слуга,- ответил Мюссе.
— Да полноте,- лукаво сказал Россини,- я их еще в детстве знал наизусть.
И без малейшей запинки, слово в слово повторил только что услышанное стихотворение Мюссе.

НАПРАСНАЯ ТРЕВОГА
Россини не выносил музыки Вагнера. Однажды, когда после обеда в обществе Россини все уселись на террасе с бокалами сладкого вина, из столовой донесся невообразимый шум. Послышался звон, стук, грохот, треск, гул — и, наконец, стон и скрежет. Гости замерли в изумлении. Россини побежал в столовую. Через минуту вышел улыбаясь:
— Благодарение богу, это служанка зацепила скатерть и опрокинула всю сервировку, а я думал, что кто-то осмелился в моем доме сыграть увертюру к «Тангейзеру»!

БЛАГОРОДНОЕ НАМЕРЕНИЕ
Однажды Россини слушая в неаполитанском театре оперу малоизвестного сочинителя. Вдруг он улыбнулся, достал из кармана листок нотной бумаги и быстро набросал несколько нот.
— Что вы записали, маэстро? — с любопытством спросил у него сосед.
— Записал эту арию. Прелестный, знаете ли, мотив! Для этой оперы он, пожалуй, слишком хорош. А я как раз пишу сейчас оперу и, мне кажется, могу предоставить этим милым дамам,- Россини лукаво подмигнул мелким ноткам на листке,- более подходящее окружение.

ПАШТЕТ и МУЗЫКА
Россини на протяжении всей своей жизни с не меньшей страстью, чем музыкой, занимался приготовлением различных яств и своих наилучших приятелей принимал на кухне.
Когда один из его гостей начал расхваливать достоинства оперы «Севильский цирюльник», композитор, занятый приготовлением паштета, закричал:
— Что там «Севильский цирюльник»! Вот попробуешь этот паштет, тогда скажешь, какой из меня композитор!

БЕСКОРЫСТНЫЕ ДРУЗЬЯ
Россини спросил однажды, есть ли у него друзья, и если есть, то кто они.
— О да! Конечно есть,- ответил Россини и назвал миллионеров Ротшильда и Моргана.
На это ему заметили, что, наверное, он выбрал себе таких богатых друзей, чтобы иметь возможность в случае необходимости занимать у них деньги.
— Совсем наоборот,- весело ответил Россини,- я называю их друзьями как раз за то, что они никогда не берут у меня денег взаймы!

ОПРОВЕРЖЕНИЕ
Антрепренер Россини принес как-то композитору газету с рецензией и заметил:
— Тут сказано, что вы не в ладу с теорией.
— Это типичная светская сплетня,- добродушно засмеялся Россини. — Единственная дама, с которой я никогда не позволю себе поссориться — это теория.

ВСЕ НЕВПОПАД
К Россини пришел молодой композитор и попросил оценить его новое сочинение.
Россини внимательно просмотрел партитуру и с улыбкой сказал:
— Что ж, в вашем сочинении есть и прекрасное, и новое, но только… то, что в нем прекрасно — не ново, а то, что ново — увы, не прекрасно!

ЧУДО-ПАМЯТНИК
Магистрат итальянского городка Пезаро прислал как-то к Россини делегацию, которая известила его о решении установить на главной площади бронзовую статую композитора.
— А сколько будет стоить эта статуя? — спросил Россини.
— Двадцать тысяч лир,- сообщили делегаты.
— Было бы значительно лучше, если бы эти деньги передали мне, а я охотно постоял бы сам на постаменте,- предложил композитор.

ЖАЖДА МЕСТИ
Как-то, сидя в театре, Россини шепнул на ухо своему соседу:
— Певец плох невероятно. Первый раз в жизни слышу такое ужасающее пение.
— Может быть, вам лучше пойти домой? — предложил сосед.
— Никоим образом,- живо отозвался Россини,- у меня есть сведения, что в третьем действии героиня должна убить его. Я хотел бы дождаться этого.

РОССИНИ И ГАЛЕВИ
Рассказывают о забавном случае, который произошел с Россини, когда он жил в Париже.
Однажды под окнами дома, в котором поселился композитор, раздались фальшивые звуки старой шарманки. Одна и та же мелодия повторялась несколько раз, и только поэтому Россини с изумлением узнал в ней невероятно искаженную тему из увертюры к своей опере «Вильгельм Телль».
До крайности рассерженный, он открыл окно и хотел было приказать шарманщику немедленно уйти. Но тут же передумал и весело крикнул уличному музыканту, чтобы тот поднялся наверх.
— Скажи, приятель, ты знаешь музыку Галеви? — спросил он у шарманщика, когда тот появился в дверях.
— Еще бы! Кто не знает «Дочери кардинала»?
— И ты знаешь, где он живет?
— Конечно. Кто в Париже этого не знает?
— Прекрасно. Вот тебе франк. Пойди и сыграй ему что-нибудь из его произведений точно так, как ты играл мою музыку. Одну и ту же мелодию по крайней мере шесть раз. Хорошо?
Шарманщик улыбнулся и покачал головой:
— Не могу. Это ведь мсье Галеви послал меня к вам. Но он добрее вас: просил сыграть вашу увертюру только три раза.

УПУЩЕНИЕ КОЛЛЕКЦИОНЕРА
Приятель Россини рассказал как-то знаменитому композитору о том, что один его знакомый собрал коллекцию орудий пыток всех времен и народов.
— А было в этой коллекции фортепьяно? — поинтересовался Россини.
— Конечно, нет.
— Значит, в детстве он не учился музыке…

НЕПРОШЕННЫЙ СОЛИСТ
Россини присутствовал на представлении оперы Моцарта «Дон-Жуан», где одну из главных партий исполнял знаменитый тенор Рубини.
Рядом с Россини сидел какой-то юнец, который довольно громко подпевал артистам, мешая соседям слушать оперу.
Наконец Россини не выдержал:
— Какой все-таки мерзавец!
— Это вы по моему адресу? — спросил юнец.
— Нет,- тут же успокоил его композитор,- это я по адресу остолопа Рубини, который мешает нам слушать вас!

ЧУДЕСНЫЙ ДУЭТ
В 1821 году на карнавале в Риме внимание публики привлекла группа бродячих музыкантов. Особенно выделялась комичная пара — неестественно толстый мужчина и худая женщина. Они виртуозно играли на гитарах, а их спутники распевали веселую песенку:

Слепы мы и рождены
Жить для страданья,
В день веселья не оставьте
Нас без подаянья.

Публика недоумевала: откуда у бродячих музыкантов такое мастерство?
Но никто и не узнал тогда, что мужчина был Джоаккино Россини, увеличивший свою природную полноту с помощью подушек, а женщиной нарядился Никколо Паганини. Их друзья распевали песенку, которую Россини сочинил специально для карнавала.

БОРЬБА ЗА ПИАНО
Джакомо Мейербер проводил репетицию своей оперы «Пророк».
В одном месте музыкант должен был тихо ударить в барабан. Он так и сделал. Но композитор остановил оркестр и попросил еще большего пиано. Музыкант ударил как можно тише, но и на этот раз Мейербер остался недоволен. Начали снова. Тогда музыкант сказал на ухо соседу:
— Сейчас я совсем не ударю, посмотрим, что он скажет.
После этого довольный автор похвалил оркестранта:
— Браво, теперь почти то, что нужно. Но попробуйте еще чуточку тише!

НЕ ТОТ МЕЙЕРБЕР
Россини показали как-то портрет композитора Мейербера.
— Он вовсе не похож,- заметил автор «Севильского цирюльника». — Мейербер изображен ничего не делающим, а он всегда что-нибудь пишет…

СОСТЯЗАНИЕ В ЛЮБЕЗНОСТИ
Мейербер, будучи человеком мягкой и доброй души, всегда выражал искреннее соболезнование людям, страдавшим какими-либо недугами.
Зная эту черту Мейербера, Россини при встречах с ним грустно говорил о своем пошатнувшемся здоровье. Когда его спросили, зачем он это делает, Россини ответил смеясь:
— Я чувствую себя отлично, но мой друг так любит выражать соболезнование, что я не могу лишить его этого удовольствия.

ЗАМАНЧИВАЯ ИДЕЯ
После смерти Мейербера его племянник обратился с просьбой к Россини выслушать сочиненный им траурный марш памяти покойного композитора.
— Ну, как? — нетерпеливо спросил автор марша, едва окончив исполнение.
— Что вам сказать? — ответил Россини. — Думаю, было бы гораздо лучше, если бы дядюшка сочинил траурный марш в вашу честь.

С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ДОНИЦЕТТИ
Итальянский композитор Гаэтано Доницетти работал с невероятной быстротой и благодаря этому сочинил семьдесят опер. Однажды в его присутствии зашел разговор о том, что Россини написал своего «Севильското цирюльника» всего лишь за тринадцать дней, что многим казалось невозможным.
Спросили у Доницетти, каково его мнение по этому поводу.
— Целых тринадцать дней? — удивился композитор. — Это вполне возможно,- Россини всегда писал так медленно…

ПРИЯТНАЯ ВСТРЕЧА
Биографы Франца Шуберта отмечают, что великий австрийский композитор весьма равнодушно относился к детищам своей музы: то, что уже было написано, теряло для него интерес. Бывали даже случаи, когда он не узнавал своих сочинений.
Однажды известный австрийский певец Иоганн Фогль показал Шуберту одну из его недавних песен, транспонированную копировщиком. Просмотрев ноты, композитор воскликнул:
— Песенка складная! Кто ее написал?

НАГЛЯДНОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Франц Шуберт, устав от вечных преследований кредиторов, однажды повесил на балконе свой сюртук, карманы которого были вывернуты наизнанку. Это должно было означать: «Не беспокойте, голубчики, ни меня, ни себя». Зрелище это оказалось настолько убедительным, что на некоторое время кредиторы оставили в покое своего должника.

МОЩНЫЙ ХОР
Немецкий композитор Альберт Лорцинг узнал, что одна из его опер давно ставится на сцене небольшого провинциального городка. Несмотря на явное нарушение авторского права, композитору польстила такая популярность его оперы, и он прибыл в этот городов. После первой же беседы с дирижером радость Лорцинга испарилась. Оказалось, что хор театра состоит из… четырех человек, однако же честно делится на две партии!
— Нет, это невозможно,- Лорцинг рвал на себе волосы. — Четыре хориста! И это при четырех валторнах, двух трубах, трех тромбонах, литаврах, ударных, струнных, деревянных… Нет, совершенно невозможно!
— Вы не совсем правы,- утешал его дирижер. — Во- первых, вы не очень точно указываете состав оркестра и…
— Что и,- застонал несчастный композитор.
— И, во-вторых, наша публика настолько хорошо знает и любит вашу оперу, что вместе с артистами поет все хоры!

ГЕНИАЛЬНЫЙ РУКАВ
Однажды в Вене к Берлиозу подбежал маленький живой человечек:
— Господин Берлиоз, я страстный поклонник вашего грандиозного таланта… Прошу позволения прикоснуться к руке, написавшей «Ромео и Юлию»! — с этими словами он вцепился в рукав композитора и блаженно застыл.
— Сударь,- осторожно тронул его за плечо Берлиоз,- держитесь лучше за другой рукав: я имею обыкновение писать правой рукой.

РЯД ВОЛШЕБНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
Всегда ли можно предопределить будущее человека? Трудно сказать. Вот три характеристики на одного и того же школьника.
В 1825 году: «… поведения честного, прилежания неослабного, успехов изрядных». Всего лишь через год: «…способностей хороших, ленив и преленив, успехов малых». В 1830 году: «…поведения честного, способностей не худых, но по лености редко являлся в училище».
И… подростка исключают из Киевского уездного училища. Остается добавить, что столь волшебные превращения происходили с Семеном Степановичем Гулаком-Артемовским, в будущем — выдающимся украинским певцом и композитором, автором оперы «Запорожец за Дунаем».

ПОХИЩЕНИЕ БАРИТОНА
В 1837 году Михаил Иванович Глинка, назначенный капельмейстером Придворной певческой капеллы в Петербурге, отправился в песенный край, на Украину, искать мальчиков-певцов для пополнения капеллы. Самой ценной находкой, однако, оказался отнюдь не мальчик, а учащийся Киевской духовной семинарии двадцатичетырехлетний Семен Гулак-Артемовский, обладатель чудесного баритона. Как ни трудно было, но Глинке удалось уговорить местные власти, чтобы они отпустили «мальчика» в столичную капеллу, а директору последней Глинка «забыл» своевременно сообщить о своей находке, решив подготовить из талантливого юноши оперного певца. Много препятствий пришлось еще преодолеть на этом пути, но, в конце концов, церковь потеряла, а петербургская опера приобрела отличного певца, прошедшего школу М. И. Глинки.

ЖАЖДА КРИТИКИ
А. С. Даргомыжский рассказывал: «Однажды Глинка в разговоре со мною пришел в страшное негодование из-за того, что один критик, разбирая оперу «Жизнь за царя» («Иван Сусанин» ), не нашел в ней никаких промахов. Благородная артистическая душа Глинки выразилась в следующих забавных словах: «Какой он рецензент, когда не пронюхал, что вся опера пронизана каденциями, утомляющими слушателя до обморока!»

НАЗЫВАЯ ФАМИЛИИ

Известная немецкая певица Вильгельмина Шрёдер-Девриент разговорилась в поезде со случайной попутчицей. Когда речь зашла о театральных новостях, дама внезапно разразилась гневной тирадой по адресу Девриент, не подозревая, кто сидит перед ней:

— Она слишком стара для тех ролей, которые исполняет. Она совершенно без голоса… и притом эта ужасная фигура! Я считаю, что с Девриент давно пора покончить. А вы какого мнения? — обратилась она к незнакомому человеку, сидевшему рядом с ней.
— Это серьезный вопрос, сударыня, и поэтому мне кажется, что к обсуждению его следовало бы привлечь госпожу Девриент,- учтиво ответил тот, указав на певицу.
На мгновение дама растерянно замолчала, а в следующую минуту принялась пылко извиняться:
— Вы не должны сердиться на меня, госпожа Девриент! Меня ввела в заблуждение статья в Дрезденской вечерней газете. Рецензент Шмидер, который так оклеветал вас, должно быть, ужасный негодяй! Если когда-нибудь мне случится встретиться с ним, я непременно повторю то же самое.
— Вам не придется лишний раз утруждать себя,- сказала улыбнувшись певица,- господин Шмидер — рецензент дрезденской вечерней газеты — сидит рядом с вами.

ДЕБЮТ ШОПЕНА
Когда Фридерик Шопен, будучи еще ребенком, должен был впервые участвовать в публичном концерте, его долго и тщательно одевали, давали массу советов, как надо себя вести, чтобы не нарушить торжественной обстановки. После концерта, когда мальчика дома расспрашивали, что больше всего понравилось публике, он с гордостью ответил:
— Мой белый воротничок!

ПРЕДПОЧТЕНИЕ
Генриха Гейне спросили, кто, по его мнению, лучший пианист — Лист или Тальберг? Поэт, не задумываясь, ответил:
— Шопен!

ГРЕЗЫ СБЫВАЮТСЯ
Немецкий композитор Роберт Шуман три года добивался руки своей будущей супруги Клары Вик. Однако отец Клары не давал согласия на брак, заявляя, что «Шуман ничего не имеет и ничего собой не представляет».
В действительности же старый Фридерик Вик, по всей вероятности, не хотел лишиться главного источника доходов, которым являлись концертные выступления Клары, ставшей уже в то время знаменитой пианисткой.
Тогда Шуман решил обратиться… в суд! Королевский апелляционный суд в Лейпциге признал за совершеннолетней невестой право на вступление в брак по собственному выбору.
Поистине оригинальный случай, когда поводом для судебного разбирательства послужило не расторжение брака, а вступление в брак!

ОБМЕН ЛЮБЕЗНОСТЯМИ
Однажды Клара Вик, в то время уже прославленная пианистка, выступала с концертом в княжеском дворце. После концерта князь, расточая пианистке комплименты, поблагодарил ее и между прочим благодушно спросил;
— А ваш муж тоже музыкант?
Румянец гнева выступил на щеках Шумана, но Клара тут же молча села за рояль и вдохновенно исполнила экспромт Шумана.
По окончании игры, перекрывая громкие аплодисменты и крики восторга, Клара воскликнула, указывая на мужа:
— Композитор Роберт Шуман!
— Мило, очень мило,- поспешил заверить пианистку сиятельный невежда.
Желая загладить свою оплошность, князь пригласил обоих музыкантов на прогулку по своей резиденции. При этом он пространно объяснял, как процветает его поместье, сколь многим ему обязаны счастливые подданные.
— Ваше сиятельство,- почтительно сказал Шуман,- вы управляете мило, очень мило!

УЧИТЕЛЯ КОМПОЗИТОРА
Шуман исполнял как-то в концерте собственные произведения. И вдруг сквозь раскрытые окна донеслось снаружи чудесное щебетание птиц.
Кто-то быстро закрыл все окна. Композитор заметил это и, когда окончил игру, встал со своего места и снова раскрыл настежь все окна.
— Господа,- обратился Шуман к публике,- до сих пор я мешал этим прелестным маленьким музыкантам. Послушаем теперь их внимательно — они этого стоят, это тоже мои учителя…

НЕВЗИРАЯ НА ЛИЦА
Сидя в парке своего родного города Цвиккау, Шуман насвистывал мелодию из «Карнавала».
— Послушайте,- возмущенно сказал ему сосед по скамейке. — Ведь это же мотив из «Карнавала» нашего высокочтимого Роберта Шумана. Если вы не знаете, как у него звучит эта мелодия, то и не свистите… Ваш свист действует мне на нервы!

ЛИСТ И КОРОНОВАННЫЕ СЛУШАТЕЛИ
Прославленный венгерский пианист и композитор Ференц Лист играл однажды для титулованных особ.
Английская королева Виктория прибыла на концерт с опозданием. Она и ее свита долго устраивались в ложе, шелестели платья придворных дам, королева громко разговаривала. Лист демонстративно прервал игру.
— Кажется, ваша фантазия была слишком короткой,- сказал ему один из присутствующих сановников.
— Я боялся,- ответил Лист,- что мешаю ее величеству королеве Виктории.
Сходная с этой сцена повторилась в 1842 году на концерте при дворе русского царя Николая I.
Когда царь начал громко разговаривать, Лист прервал игру.
— Почему вы перестали играть? — спросил Николай.
— Когда говорит царь, остальные должны молчать,- ответил Лист.

ГЛАВНОЕ — ТОЧНОСТЬ!
Перед одним из концертов Листа в Варшаве импресарио объявил, что в зале будет гореть пятьсот свечей. Сидевший на галерке провинциал долго разглядывал маэстро, но еще дольше оглядывался вокруг. Наконец, не выдержав, он встал и возмущенно сказал:
— Как вам не стыдно обманывать. В зале только четыреста девяносто восемь свечей, а не пятьсот.
Не понимая, что происходит, Лист прервал концерт. Тогда на сцену вышел администратор.
— А считал ли пан свечи на фортепьяно? — осведомился он.
— Нет,- смутился провинциал. — Ну, ладно, играйте дальше, господин Лист.

БУМЕРАНГ
Во время репетиции одной из ораторий Листа оркестр играл вразнобой, и композитор, с досадой махнув дирижерской палочкой, воскликнул:
— Но, господа, это же чистейшей воды ярмарочная музыка!
На секунду воцарилась мертвая тишина, а затем кто-то сзади проворчал:
— Так ведь не мы ее сочинили!

ИНАЧЕ НЕЛЬЗЯ
— Маэстро,- спросила как-то начинающая пианистка у Листа,- правда ли, что пианистом нужно родиться?
Лист улыбнулся:
— Сущая правда, сударыня,- не родившись, невозможно играть на рояле.

БЕЗ ЗАВИСТИ
Один из ведущих музыкальных мотивов во втором акте «Валькирии» Рихарда Вагнера полностью заимствован из симфонии Листа «Фауст». Когда на одном из вечеров Лист исполнял своего «Фауста» и дошел до этого места в партитуре, к фортепьяно приблизился Вагнер и шутливо сказал:
— Папочка, именно этот мотив я присвоил.
Лист, который без зависти относился к необычайным успехам своего зятя, ответил:
— Это замечательно. По крайней мере люди смогут его лучше расслышать.

ПО ЖЕЛАНИЮ ИМПЕРАТОРА
Листу принадлежит «Ракоци-марш», ставший любимым произведением венгерских борцов за свободу против владычества австрийской монархии. Марш этот, по вполне понятным соображениям, очень не нравился дому Габсбургов.
Однажды представитель этой династии, император Франц Иосиф I, пригласил к себе Листа. Скрывая за приветливой улыбкой свое раздражение, император сказал ему:
— Я благодарен вам за трогательный марш. Слышать его приходится так редко!
Лист поклонился.
— Мне очень приятно, что ваше высочайшее желание было мною угадано!

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ
Однажды Лист, как вспоминает его ученик, известный русский пианист А. И. Зилоти, предложил своим коллегам сыграть партию в вист. Один из музыкантов отказался, говоря, что играть он не умеет и ничего не понимает.
— Вот как,- сказал Лист,- значит, вы должны быть критиком!

ДОБРОСОВЕСТНЫЙ ГОСТЬ
Лист был как-то приглашен на ужин к одному аристократу. Собралось большое общество, так как хозяин предупредил, что у него дома будет играть знаменитый Лист. Ужин, поданный гостям, был чрезвычайно скромным. И не успели присутствующие чего-либо поесть, как хозяин громко провозгласил:
— А сейчас наш глубокоуважаемый гость нам что-нибудь сыграет из своих произведений.
Композитор сел за рояль, взял несколько аккордов, потом встал, вежливо поклонился хозяину и сказал:
— Мне кажется, что я уже с лихвой отработал сегодняшний ужин.

СЕНСАЦИЯ
Перед своим выступлением в Берлине Лист пригласил к себе двух местных критиков, известных тем, что они всегда высказывали абсолютно противоположные мнения. Исполнив перед ними концертную программу, автор попросил критиков:
— Господа, можете ругать, можете хвалить, дело ваше, но сделайте для меня исключение: напишите что-либо одно о моем концерте!
И подлинной сенсацией для музыкальных кругов Берлина было то, что после концерта Листа в печати появились одинаково хвалебные отзывы критиков-антагонистов.

АНТИПОДЫ
Рихард Вагнер и Роберт Шуман провели как-то вместе около часа. После этой встречи Вагнер рассказывал:
— Шуман — благороднейший человек, жаль только, что слишком молчаливый.
А Шуман:
— Вагнер мне очень понравился, но плохо, что слишком разговорчивый.

УСТУПКА ПУБЛИКЕ
В 1855 году Вагнер выступил в Лондоне как дирижер, исполнив две симфонии Бетховена на память. Публика встретила его сдержанно, так как дирижирование на память было в то время еще непривычным для слушателей. На следующем концерте Вагнер имел перед собой партитуру, и публика наградила его продолжительными аплодисментами. Однако, когда Вагнер покинул эстраду, многие могли заметить, что на пульте стояла… партитура «Севильского цирюльника» Россини и к тому же перевернутая «вверх ногами».

ВАГНЕР — ДИПЛОМАТ
Одна танцовщица, с возрастом утратившая способность достаточно изящно двигаться по сцене, решила заняться вокальным искусством. Разучив несколько несложных арий, она явилась к Рихарду Вагнеру с просьбой прослушать ее. После того, как вокальный репертуар посетительницы был исчерпан, Вагнер попросил ее продемонстрировать свое танцевальное искусство. Его просьба была исполнена, и в комнате воцарилось долгое молчание.
Наконец артистка не выдержала:
— Скажите же, маэстро, понравилось ли вам мое пение?
— Для танцовщицы неплохо. Кстати, для певицы вы неплохо танцуете,- последовал ответ.

ВОРОНЫЕ КОНИ
Австрийский дипломат фон Ринг рассказывал о первом представлении в Вене оперы Вагнера «Валькирия»:
«Спектакль чуть не отменили. Как известно, в этой опере на сцене появляются кони. В придворных конюшнях были дрессированные кони, но все они — серые, а Вагнер категорически требовал вороных. «Вы хотите ославить меня! — кричал он директору. — Лучше пускай моя опера никогда не пойдет в Вене, чем ее будут играть с серыми конями!» — «Но ведь оперу подготовили, затратили средства…» — «Меня это не касается!»
Я урегулировал конфликт, подав «дипломатический» совет выкрасить коней в черный цвет. Вагнер схватил меня за руку и воскликнул: «Вы спасли мне жизнь!» Спектакль состоялся».

ВОЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД
В 1877 году Вагнер выступал с концертами в Лондоне. В числе оркестрантов был немецкий музыкант Отто Дрейхман. На одной из репетиций Вагнер, крайне недовольный трубачами, сдерживая ярость, обратился к Дрейхману:
— Скажите этим ослам, что если они не будут играть прилично, я выкину их вон!
Дрейхман, исполнявший роль переводчика, немедленно перевел:
— Джентльмены, маэстро вполне отдает себе отчет в тех затруднениях, которые причиняет вам его музыка. Он просит вас делать все, что в ваших силах, и ни в коем случае не волноваться.

ЗАПОЗДАЛАЯ ЛЮБОВЬ
Однажды к директору Миланской консерватории явился юноша и попросил проэкзаменовать его. На вступительном экзамене он играл на рояле, показывал свои сочинения. Через несколько дней он получил ответ: «Оставьте мысль о консерватории и найдите учителя среди городских музыкантов». Это было в 1832 году, а через несколько десятков лет Миланская консерватория добивалась чести носить имя некогда отвергнутого ею музыканта. Это имя — Джузеппе Верди.

ДОРОГОЙ СЛУШАТЕЛЬ
После постановки «Аиды» ее автора засыпали восторженными письмами. Но среди них было и такое: «Шумные толки о вашей опере «Аида» заставили меня отправиться 2-го числа этого месяца в Парму и побывать на представлении… В конце оперы я задал себе вопрос: удовлетворила ли меня опера? Ответ был отрицательный. Я сажусь в вагон и возвращаюсь домой в Реггио. Все окружающие только и говорят о достоинствах оперы. Мною опять овладело желание послушать оперу, и 4-го числа я опять в Парме… Впечатление мною вынесено следующее: в опере ничего нет возбуждающего… После двух-трех раз «Аида» будет в пыли архива. Можете судить, многоуважаемый Верди, каково мое сожаление об истраченных лирах. Прибавьте к этому, что я человек семейный и такой расход не дает мне покоя. Поэтому я обращаюсь прямо к вам с просьбой возвратить мне означенные деньги…»
В конце письма был предъявлен двойной счет за железную дорогу туда и обратно, за театр и ужин. Итого шестнадцать лир.
Прочитав письмо, Верди поручил своему издателю выплатить деньги, но с вычетом четырех лир за два ужина, так как «поужинать синьор мог бы у себя дома», и просил взять с него подписку, что он никогда не будет слушать опер Верди «во избежание новых расходов».

ТОЧНЫЙ РАСЧЕТ
Когда Джузеппе Верди закончил оперу «Трубадур», он пригласил одного из приятелей, видного критика, и ознакомил его с некоторыми важнейшими фрагментами оперы.
— Ну, как? — спросил композитор.
— Если быть откровенным, то мне все это кажется очень плоским и невыразительным.
Обрадованный Верди тотчас же бросился ему на шею:
— Как я вам благодарен, как счастлив! Ведь если произведение не понравилось вам, то оно несомненно понравится публике!

УКРОЩЕНИЕ ДЖИНОВ
Однажды Верди проводил лето в Монтекатине, где у него была маленькая вилла. Один из друзей композитора, навестив его, был удивлен тем, что хозяин виллы ютится в одной комнатке.
— У меня есть еще две комнаты,- сказал Верди,- но там я храню очень нужные мне вещи.
Верди открыл двери в эти таинственные комнаты. Гость увидел целый склад шарманок.
— Когда я приехал сюда,- пояснил композитор,- владельцы этих инструментов услаждали мой слух ариями из «Травиаты», «Риголетто», «Трубадура». И вот я решил скупить все шарманки. Это удовольствие обошлось мне довольно дорого, но зато теперь я могу спокойно работать.

НОРМАЛЬНЫЙ ВОЗРАСТ
Перед премьерой оперы «Фауст» у французского композитора Шарля Гуно опросили, сколько примерно лет Фаусту.
— Нормальный человеческий возраст,- ответил он,- шестьдесят лет.
Самому Гуно было тогда сорок.
Спустя двадцать лет Гуно задали тот же досужий вопрос.
— Нормальный человеческий возраст: примерно восемьдесят лет,- ответил композитор.

ПОДАРОК ФАУСТА
Посла первого же представления «Фауста» Гуно популярность оперы среди парижан росла с каждым днем. Издательство не успевало выпускать клавиры и попурри на темы этой оперы.
Однако материальное благополучие композитора не повышалось…
Однажды владелец музыкального издательства пригласил Гуно покататься на санях по Булонскому лесу. Создатель «Фауста» явился в своем старом, изрядно потертом зимнем пальтеце; издатель, ожидавший его в загородной вилле, был одет в новенькую, с иголочки, элегантную шубу.
Гуно пощупал пальцами дорогостоящую вещь.
— Поздравляю,- сказал он, улыбаясь,- подарок «Фауста», не так ли?

ЭВОЛЮЦИЯ ВЗГЛЯДОВ
Шарль Гуно как-то разговаривал с молодым композитором. Автор «Фауста» задумчиво произнес:
— Чем дальше мы продвигаемся в нашем искусстве, тем больше ценим своих предшественников. Будучи в вашем возрасте, я говорил о себе: «Я». Двадцати пяти лет говорил: «Я и Моцарт». В сорок лет: «Моцарт и Я». А теперь говорю тихонько; «Моцарт».

ОДНОАКТНАЯ «ГАЛЬКА»
После первого представления «Гальки» в Вильне в 1854 году польский композитор Станислав Монюшко спросил своего знакомого, старого шляхтича, как ему понравилась опера.
— Э… там… очень длинная история! Дал бы стольник дивчине корову в первом акте, и дело с концом!

ПОЗНАЛ САМОГО СЕБЯ
Как-то Жак Оффенбах, опасавшийся последствий своего дурного настроения, написал своим соавторам-либреттистам — А. Мельяку и Л. Галеви — записку следующего содержания: «Желая сохранить с вами наилучшие отношения, нижеподписавшийся Жак Оффенбах, проживающий в Париже на улице Лаффит, заранее просит прощения у своих сотрудников на тот случай, если он их обидит».

ШТРАФ
Знаменитый чешский композитор Берджих Сметана пользовался большой. любовью и уважением со стороны оркестрантов и как дирижер. Он относился к ним требовательно, но с отеческой заботой.
Впрочем, однажды оркестранты были столь же удивлены, сколь и расстроены, когда Сметана учинил разнос скрипачу, опоздавшему на репетицию, наложил на него денежный штраф и категорически отказывался допустить скрипача к работе.
Выручил концертмейстер, который шепнул композитору, что их коллега — отец большого семейства и вынужден прирабатывать на стороне. Однако Сметана продолжал бушевать.
На следующее утро оркестранты узнали, что штраф все-таки будет уплачен, но необходимую для этого сумму выделил из своего кармана сам дирижер — Сметана!

ВЕСКАЯ ПРИЧИНА
Австрийский композитор Антон Брукнер посвятил всю свою жизнь музыке. Из мальчика-певца он стал профессором Венской консерватории, удостоился звания почетного доктора. В личной жизни успехи замкнутого, нелюдимого музыканта были гораздо скромнее. Когда уже в пятидесятилетнем возрасте его спросили, почему он не женат, композитор ответил:
— Где же взять время? Ведь сначала я должен сочинить свою Четвертую симфонию!

ЛЮБОЗНАТЕЛЬНОСТЬ
Однажды Иоганн Штраус, будучи уже известным композитором, встретил в Вене старого товарища, с которым двадцать лет назад сидел за школьной партой.
— Ах, Иоганн, как я рад! А чем ты все эти годы, собственно говоря, занимался, а?

УСПЕХ ОБЕСПЕЧЕН
Один молодой композитор сыграл как-то Иоганну Штраусу свою новую балладу.
— Прекрасная вещь! — сказал Штраус. — Вот только некоторые места напоминают Моцарта.
— Ничего, это не помешает! — гордо ответил композитор. — Моцарта всегда слушают охотно…

БОГАТОЕ НАСЛЕДСТВО
После смерти «короля вальсов» Иоганна Штрауса появилось много оперетт, скроенных из его мелодий. Первой была поставлена в 1899 году «Венская кровь» Мюллера-младшего. После множества представлений, которые выдержала оперетта, в одной из венских газет появилась статья, где были такие строки: «Мюллер, написав оперетту на музыку Штрауса, нажил каменный дом. Если бы Штраус писал оперетты на музыку Мюллера, он умер бы с голода».

РУБИНШТЕЙНА ЭКЗАМЕНУЮТ
Антон Рубинштейн возвращался из-за границы на родину. Ему не было еще 16 лет, когда мать увезла его из Петербурга, поэтому в столицу он приехал, не имея паспорта. Это навлекло на него подозрение властей. Тогдашний обер-полицмейстер Галахов категорически отказался поверить поручительствам многочисленных знакомых Рубинштейна, уверявших, что Антон Григорьевич — музыкант, и потребовал «наглядного удостоверения личности»: начальник канцелярии Чесноков должен был послушать игру Рубинштейна и сделать вывод — самозванец он или нет.
Вот как об этом вспоминает сам композитор в «Автобиографической записке»: «Привели меня к Чеснокову… Нашлось у него какое-то мизерное фортепьяно. Сел он, сел и я, и все, что было у меня на сердце горького, всю злобу и негодование на все, что со мною происходит, я излил в том, что стал отбивать на клавишах этого инструмента! Я до того гремел, что фортепьяно чуть не плясало под моими ударами и казалось, что вот-вот развалится на двадцать четыре куска.
Инструмент был, впрочем, самый подлый, и бешенству моему не было пределов. Чесноков, однако, терпеливо прослушал — и отправился со мной к обер-полицмейстеру.
— Точно так, ваше превосходительство,- доложил начальник канцелярии. — Рубинштейн действительно музыкант, потому — играет…»

ВЫХОД ИЗ ПОЛОЖЕНИЯ
На гастролях в Вене Антону Рубинштейну пришлось иметь дело с невероятно скупым антрепренером. Переговоры об оплате концертов затянулись. Тогда Рубинштейн объявил: «Хорошо, я возьму вдвое меньше той суммы, которую получаю обычно, но играть буду вдвое тише».

ВСЕ ЯСНО
Начинающий композитор пришел к Антону Рубинштейну и попросил разрешения проиграть ему две свои пьесы. Рубинштейн согласился. Автор сыграл одну пьесу и хотел было начать вторую, но Рубинштейн перебил его:
— Спасибо, уважаемый, не беспокойтесь, первая пьеса мне гораздо больше нравится, чем вторая.

ПОХОРОНЫ
Знаменитого немецкого дирижера Ганса фон Бюлова долго и тщетно уговаривали дирижировать каким-то новым спектаклем в Берлинском оперном театре. Бюлов отказывался, так как новое произведение было совершенно бездарным и ставили его лишь потому, что автору протежировал сам кайзер Вильгельм II. Однако Бюлову пришлось подчиниться.
На премьеру дирижер прибыл одетым как на похороны, с черной траурной повязкой на рукаве.
— Что случилось? — спросили Бюлова удивленные и встревоженные музыканты. — Вы кого-то похоронили?
— Пока еще нет,- ответил дирижер. — Но сейчас вы увидите, как я буду хоронить эту оперу…

ПЕРЕСТАРАЛСЯ
Как-то раз, во время оркестровой репетиции Бюлов крикнул тромбонисту:
— Форте!
Музыкант сыграл громче, но дирижер снова крикнул: «Форте!» На следующий раз — то же самое. В конце концов несчастный тромбонист, у которого от чрезмерного усилия чуть не лопнули щеки, признался, что громче играть он уже не сможет. В ответ ему Бюлов спокойно разъяснил:
— Видите ли, милейший, в этом нет необходимости. Дело в том, что вы с самого начала играли фортиссимо. Я же хотел заставить вас играть форте.

НАКОНЕЦ-ТО
Один певец, репетировавший с Бюловом, постоянно опаздывал на репетиции. Обычно дирижер тактично, но не без иронии, спрашивал его:
— Оркестр и я, по-видимому, приходим слишком рано?
Но однажды певец пришел вовремя. Оркестранты же разбрелись кто куда в ожидании его.
— Браво,- воскликнул Бюлов,- наконец-то весь оркестр явился согласно вашему расписанию!

ПРЯМАЯ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ
— Какая разница между хорошим дирижером и плохим? — спросили как-то у Бюлова.
— Хороший дирижер держит партитуру в голове, а плохой — голову в партитуре,-последовал ответ.

ИСКУССТВО КРАСНОРЕЧИЯ
Выдающийся немецкий композитор Йоханнес Брамс был слабым оратором. После исполнения его Первой симфонии (которую Бюлов назвал «10-й симфонией Бетховена») был устроен банкет, на котором присутствовал чешский виолончелист и композитор Давид Поппер. Брамса попросили выступить, и он начал так: «Сочинение музыки — очень тяжелое дело… Да, господа, сочинять очень трудно». Несколько раз он повторил эти слова, очевидно, не зная, как продолжать. Наконец он сказал с сарказмом: «Подражание значительно легче, однако об этом мой друг Поппер может рассказать более подробно».
Тогда Поппер встал и, смеясь, ответил: «Господа, мой друг Брамс утверждает, что я специалист в подражании; не знаю, точно ли это. Знаю только, что единственный композитор, кому полезно подражать, это Бетховен. Однако об этом мой друг Брамс может рассказать более подробно…»

ИЗЫСКАННЫЙ ВКУС
Йоханнес Брамс был приглашен на обед к одному аристократу. Композитор принял приглашение и, прибыв в замок аристократа, увидел тут изысканное общество. Когда все сели за стол, хозяин, желая сказать что-либо приятное в честь композитора, произнес:
— Господа, по случаю присутствия нашего прославленного Йоханнеса Брамса я велел принести из моих винных подвалов наилучшее вино, это, так сказать, Брамс среди моих вин!
Немного погодя хозяин спросил у композитора, как ему нравится этот сорт вина.
— Вообще неплохо,- ответил Брамс,- но нет ли в ваших подвалах еще и Бетховена?

КРИТИКА СБОКУ
Один музыкальный критик, внешне сохраняя самые лучшие отношения с Брамсом, никогда не упускал случая подтрунить над ним.
Как-то критик и композитор гуляли по аллеям венского парка. Критик сказал:
— Пройдет сто лет, и здесь, в прекрасной аллее, воздвигнут памятник знаменитому композитору Брамсу. Люди будут любоваться памятником и спрашивать: «Кто это?»

ВЕСЕЛЫЙ ПЕССИМИСТ
— Что вы пишете только грустную, мрачную музыку? Слушатель хочет отдохнуть, повеселиться, уйти с концерта с радостным настроением. А вы?.. Напишите что-нибудь веселое, бодрое. И… распродажа пойдет веселее,- говорил однажды издатель молодому Брамсу.
— Попробую,- ответил композитор.
Через несколько дней он пришел в издательство с большим свитком.
— Ну что, получилось? — встретил его издатель вопросом.
— Не знаю,- ответил, улыбаясь, Брамс и положил перед издателем ноты.
Новое произведение начиналось так: «Весело схожу я в могилу».

ХОРОШАЯ ЗАВИСТЬ
Брамс высоко ценил талант Иоганна Штрауса. Однажды жена «короля вальсов» попросила его написать несколько строк в ее семейный альбом. Брамс взял перо и набросал первые такты вальса Штрауса «На прекрасном голубом Дунае». Ниже он сделал приписку: «К сожалению, музыка не моя. Йоханнес Брамс».

ЕДИНСТВЕННОЕ ДОСТОИНСТВО
Один начинающий композитор обратился к Брамсу с просьбой оценить его сочинение. Брамс внимательно просмотрел партитуру, покачал головой, погладил бороду и, наконец, добродушно спросил:
— Где вы покупали такую хорошую нотную бумагу?

НЕУДАЧНОЕ ПОКУШЕНИЕ
Один немецкий композитор написал песню на слова Шиллера и попросил Брамса прослушать ее. Брамс прослушал песню и задумчиво сказал:
— Превосходно! Я убедился, что это стихотворение Шиллера действительно бессмертно.

РЕШАЮЩИЙ ФАКТОР
Малоодаренная певица, о концерте которой оповещали афиши, спросила Брамса, что он думает о предстоящем концерте.
Брамс спросил:
— А вы готовы к концерту, мадам?
— О да! Может быть, вы послушаете меня сейчас?
— Нет, нет,- живо возразил Брамс,- я только хотел узнать, сшито ли у вас к концерту платье и куплены ли перчатки?
— Разумеется, но почему вас интересуют эти мелочи?
— Просто, если бы вы не сделали всего этого, я рекомендовал бы вам отменить концерт.

СЧАСТЛИВЕЦ
Однажды Брамс, аккомпанируя посредственному виолончелисту, играл фортиссимо и заглушал своего партнера. Несчастный виолончелист в конце концов не выдержал и взмолился:
— Прошу вас, немного тише: я совершенно не слышу себя…
— Счастливец! — процедил Брамс сквозь зубы.

ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ
Брамс не выносил дилетантов, которые часто осаждали его просьбами прослушать их сочинения. Всеми доступными средствами композитор старался избавиться от таких посещений.
Как-то, выходя излома, в котором он жил, Брамс столкнулся с молодым человеком, поднимающимся по лестнице с большой связкой нот в руках. Молодой человек, не зная композитора в лицо, обратился к нему с просьбой указать, где живет Брамс.
— Здесь, на третьем этаже,- ответил композитор и спокойно продолжал спускаться вниз.

Я ИМЕНИ ЕЕ НЕ ЗНАЮ
Однажды Бородин поехал с женой за границу. При проверке паспортов на пограничном пункте чиновник спросил, как зовут его жену. Бородин, отличавшийся рассеянностью, никак не мог вспомнить ее имя. Чиновник подозрительно посмотрел на него. В это время в комнату вошла Екатерина Сергеевна, и Бородин бросился к ней:
— Катя! Ради бога, как тебя зовут?

ЧАС ОЖИДАНИЯ
Рассказывают о случае, происшедшем как-то с Бородиным. Однажды, уходя из дому и предвидя, что во время его отсутствия к нему может прийти кто-либо из друзей, он приколол к входной двери записку: «Буду через час». Вернувшись через некоторое время и увидев записку, он огорчился:
— Какая досада! Впрочем, ничего не поделаешь — придется подождать…
И, вздохнув, устроился на скамейке в ожидании… самого себя.

В ДАЛЬНИЙ ПУТЬ
Как-то Бородин пригласил к себе на вечер друзей. Играли его произведения, ужинали, беседовали.
Неожиданно Бородин встал, оделся и начал прощаться.
— Куда это вы, Александр Порфирьевич?
— Будьте здоровы, мне некогда, уже и домой пора: у меня завтра лекция…
Раздался взрыв смеха, и только тогда хозяин понял, что он у себя дома.

КАК ВАЖНО БЫТЬ СЕРЬЕЗНЫМ
Во время концерта одного известного певца Марк Твен, смеясь, шепнул что-то своей соседке.
Войдя после концерта в артистическую уборную с тем, чтобы поздравить певца, он увидел его перекошенное от злости лицо.
— Милостивый государь,- сдерживая ярость, обратился певец к писателю,- вы скверно воспитаны. Я никогда не позволяю себе смеяться, читая ваши рассказы!

В ГЛАВНОЙ РОЛИ
Знатная дама пригласила Марка Твена в свою ложу и в течение всего спектакля донимала его разговорами. После представления она предложила:
— Может быть, в следующий раз мы вместе пойдем на «Тоску»?
— О, это было бы очень интересно. Я еще ни разу не слышал вас в «Тоске».

ВЫНУЖДЕННЫЙ ВИЗИТ
Однажды Генрик Венявский, в то время начинающий скрипач, пришел вместе с товарищем к одному довольно известному музыканту с просьбой подарить им визитную карточку.
Знаменитость встретила молодых людей чванливо и неприветливо.
— А карточка Листа у вас есть?
— Нет,- ответил Венявский.
— А Рубинштейна?
— Тоже нет.
— Тогда и я не дам вам никакой карточки,- отрезал суровый хозяин и хотел было выйти из комнаты.
— Простите,- вежливо остановил его Венявский,- если бы у нас были карточки Листа и Рубинштейна, мы не стали бы обращаться к вам.

СТРАННОСТИ СКРИПКИ
Некий петербургский богач — «покровитель искусств», приглашая на чашку чая Венявского, сказал как бы мимоходом:
— Кстати, прихватите с собой и скрипку.
— Благодарю вас от имени моей скрипки,- ответил музыкант,- но она чая не пьет.

ГАЛАНТНЫЙ АККОМПАНИАТОР
Однажды в каком-то светском собрании Камиль Сен-Санс аккомпанировал дуэту двух изысканных дам. Вдруг, сбившись с такта, дамы разошлись и запели кто в лес, кто по дрова. Мэтр остановился, положил на клавиши свои прекрасные руки и сказал:
— Простите, медам, но я был бы вам крайне обязан, если бы вы сказали, кому из вас двоих я должен аккомпанировать.
…Когда композитора спросили, насколько верна эта история, он ответил с некоторым раздражением:
— Да, это правда, но мне тогда было шесть лет!

ВЕСЕЛЫЙ ГОСТЬ
Сен-Санс был приглашен на обед к близким друзьям. Он опаздывал, но все терпеливо ждали. Наконец отчаянно проголодавшиеся гости попросили хозяйку приступить к обеду. Все сели за стол.
Приезжает Сен-Санс. Желая заслужить прощение, он решает прибегнуть к шутке: надевает чепец горничной, садится верхом на щетку, открывает дверь в столовую и принимается скакать галопом вокруг стола, распевая во все горло: «Хей-хо! Хей-хо-хо!» (из «Валькирии» Вагнера). Перепуганные гости разбегаются. Тогда Сен-Санс останавливается перед хозяйкой дома и к своему ужасу замечает, что он ошибся этажом!

ОШИБКА БЕТХОВЕНА
Один дирижер Парижской оперы, отличавшийся удивительной самоуверенностью, разговаривая с Сен-Сансом, безапелляционно заявил, что использование тромбонов в симфониях неуместно. Когда Сен-Санс в ответ на это заметил, что даже великий Бетховен использовал тромбоны в симфониях, дирижер сказал не задумываясь: «Это так, но Бетховен поступил бы лучше, если бы не делал этого».

ГОСТЬ С ТОГО СВЕТА
1888 год. Премьера оперы Владислава Желеньского «Конрад Валленрод» по одноименной поэме Адама Мицкевича (1798-1855). Перед спектаклем к кассе подошел Желеньский и попросил бесплатный билет.
— Я автор «Конрада Валленрода».
Услышав это, кассир вскакивает с места, отвешивает музыканту глубокий поклон и спрашивает:
— Я имею честь разговаривать с паном Мицкевичем?

ЭКЗАМЕН ВЫДЕРЖАН
Лист исполнял в музыкальном обществе в Байрейте свое новое произведение. Это была чрезвычайно сложная композиция, написанная в быстром темпе, и Лист сыграл ее со всей виртуозностью, на которую был способен как пианист.
Когда он закончил, прозвучали громкие аплодисменты. Лист вежливо поклонился и гордо сказал:
— Только двое пианистов в Европе могут так исполнить это произведение — я и Ганс фон Бюлов! Тогда присутствующий на этом вечере молодой еще Жорж Визе подошел к роялю, сел и с не меньшей виртуозностью исполнил только что услышанное произведение без нот, по памяти.
— Браво! — воскликнул смущенный Лист. — Но, мой молодой дружище, не следует так напрягать свою память, вот вам ноты.
Визе вторично, теперь уже по нотам, так же прекрасно исполнил сложное произведение.
— Поздравляю,- протянул ему руку Лист. — Теперь вы — третий в Европе!

ТЫ ПОСТОЙ, ПОСТОЙ
Забавный случай произошел на репетиции оперы Э. Ф. Направника «Франческа да Римини» в Мариинском театре. Желая блеснуть высокой нотой, известный тенор Н. Н. Фигнер обратился к Направнику с просьбой разрешить ему в военном марше делать фермату на си-бемоль, то есть увеличить длительность ноты — А что же будет с солдатами, марширующими под музыку? — спросил Направник. — Ведь им придется стоять на одной ноге, пока вы будете держать фермату!

КАК НИ СТРАННО…
Во время пребывания Петра Ильича Чайковского в Одессе в театре шли одна за другой его оперы. Как-то на репетиции оперный маэстро Эммануэль сказал композитору:
— А знаете, Петр Ильич, в «Мазепе» ощущаются нюансы из «Евгения Онегина» и «Пиковой дамы».
— А знаете, маэстро,- в тон ему ответил Чайковский,- и «Мазепа», и «Евгений Онегин», и «Пиковая дама» — мои оперы.

ДОЛОЙ КАРТЫ!
Чем замечательна «Пиковая дама»? Пожалуй, наиболее оригинальный ответ на этот вопрос дал в 1911 году рецензент газеты «Волжское слово»:
«Опера замечательна тем, что два великих художника, А. С. Пушкин и П. И. Чайковский, пришли к одной мысли — пригвоздить навек к позорному столбу нашу позорную приверженность к картам».

ФАУНА ПОД ВОПРОСОМ
Чешский композитор Антонин Дворжак отличался необычайной добросовестностью и щепетильностью. Работая над либретто своей оперы «Армида», он тщательно проверял текст, чтобы избежать какой-либо несуразности. Дойдя до эпизода, в котором шествует рыцарь на коне, замечтавшийся Дворжак остановился и спросил приятеля:
— Скажи, а существовали ли в то время лошади?

ПУТЬ К СЛАВЕ
Однажды между Дворжаком, Бендлем и Фибихом зашла речь о том, как трудно чешскому композитору стать известным за границей. Фибих изрек что-то приблизительно в таком роде:
— Дворжаку хорошо: что бы он ни написал, все его вещи исполняют.
Дворжак ответил:
— Напишите так, чтобы понравилось мне, и вы увидите — это будет исполняться.
Ответом был взрыв смеха, к которому присоединился вполне искренне и сам Фибих.

СЛОНЫ И МУЗЫКА
Польского пианиста-виртуоза Карла Таузига попросили высказать свое мнение об игре одного начинающего пианиста.
Таузиг тяжело вздохнул и сказал:
— Я всегда утверждал, что слоны очень опасные животные.
— Но, маэстро,- отозвался изумленный пианист,- что общего имеют слоны с музыкой?
— Слоны имеют бивни, из кости которых делаются клавиши,- объяснил Таузиг.

В МИНУТУ ЖИЗНИ ТРУДНУЮ
Французский композитор Жюль Массне, автор известных опер «Бартер» и «Манон», был однажды приглашен парижской комической оперой продирижировать премьерой своего произведения. Массне обычно неохотно выступал как дирижер, признаваясь, что всегда сильно волнуется. Однако выхода не было. Массне подошел к дирижерскому пульту, сопровождаемый бурными аплодисментами, поклонился публике, потом оркестру, постучал палочкой по пульту и в наступившей тишине вполголоса сказал оркестрантам:
— А теперь, дорогие коллеги, будьте так добры, сопровождайте меня!

ПОПРАВКА
Один назойливый человек сказал Массне:
— Странно! Вы так хорошо отзываетесь о композиторе Рейе, а он вас очень ругает!
— Бросьте,- ответил Массне,- ни один из нас не говорит то, что думает!

СТАРУШКА МАССНЕ
Однажды к Массне обратился начинающий молодой композитор с просьбой прослушать его произведения.
— Мольер, как правило, свои новые пьесы читал одной старушке, всегда внимательно прислушивался к ее замечаниям и имел блестящий успех,- развязно проговорил молодой человек. — И если вы, маэстро, оцените мою музыку, она будет принята всеми беспрекословно.
— Пока вы не станете Мольером, я не буду вашей старушкой,- ответил Массне.

САМАЯ ЛЕГКАЯ ПРОФЕССИЯ
— Нет ничего проще,- говорил Массне, закручивая ус,- чем давать уроки игры на фортепьяно. Достаточно знать три предложения: «Здравствуйте, мадмуазель… Немного медленнее, прошу вас… Засвидетельствуйте мое почтение вашей бабушке…»

ОТКРОВЕННАЯ КРИТИКА
По воспоминаниям Олены Пчилки (матери Леси Украинки), Николай Витальевич Лысенко с детства обладал очень тонким музыкальным слухом и не выносил плохой игры и фальши. Однажды мать взяла с собой малыша на какой-то очень парадный военный смотр. Стояли они на видном месте, в окружении весьма почтенных и надменных дам. Вот с барабанным боем проходят ряды блестящего войска перед глазами самого главного начальства. Минута была чрезвычайно торжественная, все замерли! Но барабанная дробь оказалась слишком старательной и нестерпимой для чуткого слуха маленького музыканта. Мальчик заткнул уши руками, громко закричал: «Ой, как плохо! Ой, как плохо!» — и бросился бежать. «Это был ужасный скандал!» — вспоминала через много-много лет мать композитора.

СЧАСТЛИВАЯ СУДЬБА
Эдварду Григу однажды представили юношу, который намеревался стать композитором. Познакомившись с первыми его пробами пера, Григ схватился за голову и закричал:
— Да ведь это же совершенно бездарно!
Оскорбленный до глубины души юноша молча удалился, захватив с собой свои ноты. Но через несколько лет он снова навестил Грига и с сияющим лицом сообщил, что отказался от композиторской карьеры и перешел на дипломатическое поприще, где ему прочат блестящее будущее.
Обрадованный Григ принял его очень радушно.

СИЛА ИСКУССТВА
Итальянская певица Аделина Патти, прежде чем достигла известности на артистическом поприще, претерпевала немалые финансовые трудности и должна была даже брать в долг у мясника.
На первом ее выступлении присутствовал и этот мясник. Видя энтузиазм, с которым публика приняла певицу, цветы, которые ей дарили, и желая со своей стороны внести свой вклад в чествование артистки, мясник крикнул:
— Патти, Патти, за мясо мы квиты!

ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ
Один банкир представил Патти свою четырнадцатилетнюю дочь и заверил, что в девочке дремлет настоящий талант.
— Тихо, ради бога, не разбудите его! — попросила Патти.

ИСКЛЮЧЕНИЯ ИЗ ПРАВИЛ
Николай Андреевич Римский-Корсаков на одном из своих уроков объяснял ученикам, что последняя часть симфонии или сонаты должна быть обязательно написана в быстром темпе.
— А почему же у Чайковского четвертая часть Шестой симфонии написана в медленном темпе? — спросил М. Ф. Гнесин.
Профессор помолчал, потом торжественно произнес:
— Исключения возможны, если они гениальны.

ОПАСНАЯ ОРИГИНАЛЬНОСТЬ
Римскому-Корсакову сказали, что один из его учеников слишком откровенно ему подражает. Николай Андреевич на это ответил:
— Если говорят о музыке, что она на что-то похожа, это еще не страшно. Вот если музыка ни на что не похожа, тогда дела плохи!

ОБИДЕЛСЯ
Пабло Сарасате, узнав, что один критик назвал его гением, покачал головой и сказал:
— В течение тридцати семи лет я упражнялся в игре на скрипке не менее двенадцати часов в день. А теперь этот человек называет меня гением!

УСПОКОИЛ
Одна очень элегантная дама со светской небрежностью сказала, обращаясь к известному французскому композитору Габриелю Форе:
— Ах! Дорогой маэстро, я больше не могу переносить Вагнера.
— Успокойтесь, мадам,- ответил ей любезно Форе,- это не имеет ровно никакого значения!

ЗАЛОГ УСПЕХА
Немецкий скрипач Август Вильгельми во время гастролей по Европе заехал в один финский город. В назначенное время в зале, где должен был состояться концерт, собралась горстка людей. Скрепя сердце, Вильгельми вынужден был сыграть намеченную программу.
В день отъезда жители города устроили большому артисту торжественные проводы на железнодорожном вокзале.
После речей и оваций маэстро вручили цветы. Вильгельми поблагодарил и, усмехнувшись, попрощался с жителями:
— Я глубоко тронут вашей сердечностью и в следующий раз дам концерт на вокзале.

ВРЕМЯ — ДЕНЬГИ
Один лондонский банкир пригласил Вильгельми играть у него на званом вечере. В соглашении было оговорено, что скрипач должен играть с семи до десяти часов. Свое выступление Вильгельми начал с исполнения Анданте из концерта Мендельсона. Банкир долго вертелся на стуле, но, наконец, не выдержал и сказал, обращаясь к гостям:
— Господа, прошу не винить меня, вы сами видите, каков этот артист. Я пригласил его играть по часам, и поэтому он играет так медленно.

ГРОШ ЦЕНА
Известного музыканта Зигмунта Носковского, глубоко погруженного в свои мысли, встречает директор варшавской филармонии:
— Дам злотый, чтобы узнать, о чем вы сейчас думаете,- воскликнул директор.
— Но то, о чем я думаю, не стоит злотого,- невнимательно ответил Носковский.
— А все-таки? О чем вы думаете? — настаивал директор.
— О вас, уважаемый,- вежливо поклонился музыкант.

УТОЧНЕНИЕ
Пианист, любивший хвастаться своими успехами, увидел однажды Носковского.
— Знаете ли вы, сколько мне принес последний концерт? — спросил пианист.
— Знаю. Половину! — наперед уточнил Носковский.

НОТА ПРОТЕСТА
Директор Московской консерватории, пианист В. И. Сафонов, страдал одним недостатком: он никогда не мог на память исполнить большое произведение. На одном из концертов Сафонов запнулся и, как ни мучился, не вспомнил продолжение. Вскочил и, рассерженный, крикнул:
— Дайте же мне ноты, черт возьми!
Публика развеселилась. Однако концерт продолжался и закончился большим успехом.

ПОЧТИ НАЕЗДНИК
Осенью 1888 года в Тифлисском казенном театре шла опера А. Г. Рубинштейна «Демон». Выступая в роли Синодала, известный русский артист М. Е. Медведев выехал на сцену верхом и первый речитатив произнес, сидя на коне. На другой день газета «Кавказ» писала: «Это могло быть действительно эффектным, если бы лошадь Медведева не вели под уздцы два нукера… Как-то не вяжется это с известной лихостью в наездничестве грузинских князей».

ВЕРУЮЩИЙ ЛЕВ
В конце прошлого столетия в Петербурге с большим успехом шел балет «Дочь фараона», поставленный известным балетмейстером Мариусом Петипа. В первом действии фигурировал лев, который шел по скале и, убитый стрелой охотника, падал вниз. Льва «играл» опытный статист. Брал за эту «роль» немалые деньги. Однажды он заболел. Петипа хотел было отменить спектакль, но свои услуги предложил другой статист.
Петипа следил за ходом действия. Вот идет «лев», охотник пустил стрелу. Но «лев» испугался и не хотел падать в «бездну». Петипа нервничает, показывает статисту кулак. И тут случилось чудо: «лев» встал на задние лапы, перекрестился правой передней и прыгнул вниз.

РАДОСТЬ И ГОРЕ
Известный польский пианист Мориц Мошковский встретил своего ученика, который сиял от радости:
— Знаете ли, дорогой учитель, что я даю уроки по шестьдесят франков в час?
— Я тоже,- отвечает Мошковский,- даю уроки по такой цене, только никто их не берет!

ЗАТРУДНИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Мошковского однажды спросили, которого из двух братьев Шарвенка — Филиппа или Ксаверия — он считает лучшим музыкантом. Мошковский ответил:
— Честно говоря, трудно на этот вопрос ответить. Если бы меня спросили, кто из них хуже, я ответил бы не задумываясь.

ОБМАНУТЫЕ НАДЕЖДЫ
Виолончелист Поппер и пианист Мошковский — два приятеля-музыканта — разгуливали однажды по улицам Вены. Тщеславный Поппер читал на стенах домов надписи, исторгавшие у него горькие вздохи: «Здесь умер Бетховен», «Здесь родился Франц Шуберт», «Здесь жил Брамс».
Гуляя, они дошли до дома Поппера, и виолончелист снова не удержался и горестно вздохнул.
— Ах,- сказал Мошковский,- можешь ли ты себе представить, что за надпись будет здесь в будущем?
— В будущем? — жадно переспросил Поппер. — Неужели ты так думаешь?
— Конечно,- пошутил Мошковский,- можешь не сомневаться, здесь будет написано: «Дом сдается в наем!»

ОПТИМИСТ
Одним из наиболее удачных произведений, сразу прославивших имя молодого И. Ф. Стравинского, является созданная им в 1909 году по заказу Сергея Дягилева симфоническая сюита «Жар-птица». Однако мало кому известно, что это произведение вначале было заказано Дягилевым А. К. Лядову, который уже тогда был широко известен как автор прекрасных симфонических и фортепьянных произведений. Правда, этих произведений не так много: композитор отличался исключительной взыскательностью и чрезмерной медлительностью в работе. И на сей раз он не торопился с выполнением заказа. В ответ на очередное напоминание Дягилева Лядов добродушно «успокоил» его:
— Дела идут великолепно: я уже купил нотную бумагу!
Взбешенный антрепренер порвал с Лядовым договор и передал заказ Стравинскому.

СИГНАЛЫ ЗАПРЕЩЕНЫ
Во время гастролей в Лондоне дирижер Артур Никиш, желая придать звуку трубы возможно большую отдаленность, посадил первого трубача на галерку.
Однако в нужный момент вместо звонкого сигнала раздался отрывистый звук.
Никиш не растерялся и подал знак второму трубачу в оркестре, который и сыграл требуемый сигнал. В антракте дирижер накинулся на первого трубача:
— Что вы наделали! Почему не подали сигнала? Ведь вы могли сорвать мне всю увертюру!
— Простите,- смущенно пробормотал тот,- но едва я поднес трубу к губам, как появился капельдинер и вырвал у меня ее из рук, прибавив: «Как вам не стыдно! Ведь дирижирует знаменитый Никиш!»

РЕЦЕНЗИЯ
Бернард Шоу смолоду писал театральные и музыкальные рецензии для одной лондонской газеты. Командированный редакцией на концерт хора общества врачей, он написал очень краткую рецензию: «Вчера пели лондонские доктора. Слушать их пение, конечно, можно, однако лучше все-таки напомнить им про тот обет молчания, который они давали, получая медицинские дипломы».

ПОРАЗИТЕЛЬНОЕ СХОДСТВО
Бернарда Шоу пригласили в один аристократический салон на концерт молодого скрипача.
После концерта хозяйка салона спросила Шоу, что он думает о ее протеже. Писатель ответил, что молодой музыкант напоминает ему Падеревского.
— Но ведь Падеревский никогда не был скрипачом! — удивилась дама.
— Вот именно поэтому… — сказал Шоу.

ТЕРПЕТЬ МОЖНО
Бернард Шоу был приглашен как-то в семью одного буржуа. Не успел писатель войти в гостиную, как дочь хозяина дома села за рояль и принялась играть какую-то салонную пьеску.
— Вы, кажется, любите музыку? — спросил хозяин дома.
— Конечно,- ответил Шоу,- но пусть это не мешает барышне музицировать.

КОНЦЕРТ ПО ЗАЯВКАМ
— Играет ли оркестр по заявкам публики? — спросил Бернард Шоу у дирижера шумного ресторанного оркестра.
— Конечно, сэр.
— Отлично. В таком случае попросите его сыграть в домино.

ХОРОШИЙ АКТЕР
Начинающий актер настойчиво просил Бернарда Шоу дать ему рекомендацию в театр. Шоу согласился и написал для него письмо такого содержания: «Искренне рекомендую вам молодого актера. Он играет Гамлета, Шейлока, Цезаря, на флейте и в бильярд. Лучше всего он играет в бильярд».

И НА ТОМ СПАСИБО!
Итальянский композитор Руджеро Леонкавалло во время премьеры своей оперы «Паяцы» заметил, что в зале появился какой-то верзила в одежде всадника, в высоких сапогах со шпорами. Композитор подошел к неизвестному и вежливо его поблагодарил.
— За что вы меня благодарите? — удивился тот.
— А за то,- ответил композитор,- что вы не привели с собой в театр еще и коня!

ДОВЕРЧИВЫЙ КРИТИК
Приехав в Манчестер, Леонкавалло зашел в театр на представление своей оперы «Паяцы». После спектакля один из зрителей, сидевший рядом с композитором, воскликнул:
— Какая музыка! Шедевр! Непревзойденно!
Леонкавалло в шутку возразил:
— Разрешите, уважаемый, с вами не согласиться. Я сам немного музыкант и должен вам сказать, что музыка оперы никуда не годится… В ней все украдено: каватина — у Берлиоза, дуэт из первого акта — у Гуно, а финал — примитивное подражание великому Верди.
На следующее утро Леонкавалло купил номер манчестерской газеты и с удивлением прочитал: «Леонкавалло о своей опере «Паяцы». Синьор Леонкавалло заявил, что его опера — плагиат. Он признает, что в «Паяцах» нет ничего оригинального». Оказалось, что вчерашним соседом композитора был… театральный критик.

ПАМЯТНИК ПРИ ЖИЗНИ
Итальянский композитор Джакомо Пуччини был большим оптимистом. Чувство юмора его не покидало даже в самых печальных ситуациях. Однажды он сломал себе ногу и попал в больницу. Через несколько дней его навестили друзья. Приветствуя их, Пуччини весело сказал:
— Я так счастлив, друзья! Мне уже начали сооружать памятник!
— Не говори глупостей, оставь эти бессмысленные шутки,- испуганно вскрикнул один из его друзей.
— Я совсем не шучу,- ответил композитор и показал ногу в гипсе.

ДВОЙНИК ПУЧЧИНИ
Во время работы над оперой «Богема» сложился своеобразный кружок друзей Пуччини, именовавший себя «Клубом богемы». Композитор и его товарищи вечерами собирались в лесной хижине при свете керосиновых ламп, играли в карты или рассказывали комические истории. Здесь же стояло пианино, и нередко хозяин в присутствии своих партнеров принимался за увлекавшую его работу, опрашивая их советов по поводу той, или иной музыкальной детали. Все было бы хорошо, но… наступил охотничий сезон, и на рассвете композитор часто уходил на озеро с двухстволкой за плечами, вместо того, чтобы садиться за рояль. Это вызывало немалое беспокойство у издателя будущей оперы и особенно у жены. Чтобы спастись от ее наскоков, композитор пускался на уловки: однажды был специально приглашен некий молодой пианист, который «для отвода глаз» должен был с утра играть мелодии из «Богемы», в то время как сам Пуччини пропадал на охоте.

СКАНДАЛ ГАРАНТИРУЕТСЯ
Однажды знакомый композитора Пуччини, весьма посредственный молодой музыкант, язвительно сказал:
— Ты уже стар, Джакомо. Пожалуй, я напишу траурный марш к твоим похоронам и, чтобы не опоздать, начну завтра же.
— Что ж, пиши,- вздохнул Пуччини,- боюсь только, что это будет первый случай, когда похороны освистают!

КАЖДОМУ — СВОЕ
Бельгийский скрипач Эжен Изаи после концерта в Брюсселе был приглашен на вечер к владельцу большой обувной фабрики. После ужина хозяин попросил Изаи сыграть.
— Охотно,- ответил вежливо музыкант,- кстати, если вы будете моим гостем, я вас попрошу снять у меня мерку с обуви.

ПО ВЫСОЧАЙШЕМУ ПОВЕЛЕНИЮ
В Венскую оперу, директором которой был композитор Густав Малер, явилась одна из претенденток на место солистки, снабженная высочайшей рекомендацией. Малер, бегло взглянув на подпись, не спеша в клочья изодрал письмо, сел за рояль и предложил крайне безразличным тоном:
— Ну-с, а теперь, пожалуйста, спойте!
Прослушав ее, он сказал, что расположение самого Франца-Иосифа к ее особе еще не освобождает от обязанности иметь голос.
Его величество, узнав об этом, устроил скандал директору оперы, конечно, не лично, а через своего представителя.
— Она будет петь! — орал тот.
— Хорошо,- вспылил Малер,- но в афишах я прикажу напечатать: «По высочайшему повелению!»

ДОСАДНЫЙ ПУСТЯК
На конкурсе, который был объявлен в конце прошлого века Венской консерваторией, чуть было не случился конфуз: первую премию едва не получила совершенно безголосая певица, имевшая, впрочем, большие придворные связи. Позже председателя конкурсной комиссии Густава Малера спросили:
— Правда ли, что госпожа Н. чуть не стала лауреатом конкурса?
Малер серьезно ответил:
— Да, это чистейшая правда. Ей в самом деле не хватило только одного голоса — ее собственного.

ЗАЧЕМ?
Так в сердцах однажды сказал Малер по поводу изобретенной Арнольдом Шенбергом двенадцатитоновой (додекафонной) системы композиции:
— Зачем, собственно, я пишу еще симфонии, если это считается музыкой будущего?
И примерно с таким же вопросом обратился Шенберг к голливудскому кинопродюсеру, который предложил ему написать музыку к фильму:
— Зачем, собственно, вам нужна еще музыка, если в фильме и так всего предостаточно?
SOS!
На одной репетиции «Камерной симфонии» Шенберга присутствовал Малер. По окончании репетиции Малер обратился к оркестру:
— А теперь, умоляю вас, сыграйте мне обыкновенное трезвучие, иначе я не смогу сегодня спокойно заснуть.

ПИАНИСТ-ЖОНГЛЕР
В мемуарах знаменитого драматического актера Л. Барная описывается интересный случай. В середине прошлого века в Будапеште выступил с концертом американский пианист Леопольд Мейер. Во время исполнения фантазии Листа на темы оперы Доницетти «Лючия ди Ламмермур», стоявший на фортепьяно канделябр покачнулся и стал падать. Слушатели испуганно вскочили с мест — мог начаться пожар. Но виртуоз, продолжая играть левой рукой, правой схватил канделябр и поставил его на место. Когда Мейер кончил играть, аплодисментам не было конца. Барнай вместе со всеми восторгался находчивостью пианиста.
Через некоторое время Барнай посетил концерт Мейера в Граце. Каково же было его удивление, когда Мейер, дойдя до хорошо запомнившегося Барнаю пассажа, поступил точно так же, как и в прошлый раз, ловко схватив на лету падающий канделябр!
Улыбаясь про себя, Барнай аплодировал вместе со всеми, но на этот раз не находчивости, а изобретательности предприимчивого пианиста.

ПУНКТУАЛЬНОСТЬ
Известный польский пианист Игнацы Падеревский получил однажды приглашение, в котором говорилось:
«…Моя жена исполнит для вас собственные композиции, дочь споет романсы, а сын сыграет на скрипке. После выступлений, в десять часов вечера, начнется банкет». Падеревский в ответ написал:
«Большое спасибо! Приглашение принимаю. Буду ровно в десять часов».

Продолжение →